Наставления бродячего философа - [188]
Еродий. Столько знает, сколько попугай по-французски.
Пишек. Что се? Не ругаешь ли отца твоего?
Еродий. Сохрани меня, Господи… Не так я рожден и воспитан. Я самую истину благочестиво сказал.
Пишек. Как же он, не научен по-римски, говорит по-римски?
Еродий. Есть у него друг, нехудо знающий по-римски и маленькую часть по-эллински. С ним он, часто беседуя, научился сказать несколько слов и несколько сентенций.
Пишек. Ах, мой Боже! Как же он мог вас воспитать, невежда сущий?
Еродий. О премудрая госпожа моя! Носится славная притча сия: «Не ходи в чужой монастырь с твоим уставом, а в чужую церковь с твоим типиком». У нас не как у вас, но совсем иной род воспитания в моде. У вас воспитание очень дорогое. У нас же вельми дешевое. Мы воспитываемся даром. Вы же великою ценою.
Пишек. Безделица! Сотницу рубликов с хвостиком потерять в год на мальчика, а чрез 5 лет вдруг он тебе и умница.
Еродий. Госпожа! Деньги достают и за морем. Но где их взять? А воспитание и убогим нужно. И кошка блудлива[266] не находит себе пристанища. Избавляют же от блуда нас не деньги, но молитва даром.
Пишек. Я говорю не о подлом, но о благородном воспитании.
Еродий. А я размышляю не о богатом, но о спасительном воспитании.
Пишек. Полно же! Ты, вижу, старинных и странных дум придерживаешься. Однако скажи, как он вас воспитал? Чему научил? Арифметике ли и геометрии? Ученому ли какому или шляхетному языку?..
Еродий. Да мне и сие неведомо: кто есть ученый, а кто-то шляхетный язык.
Пишек. Да ты же со мною привитался разными языками.
Еродий. Да сколько же сказалося, столько и знаю, не больше.
Пишек. По крайней мере танцевать или играть на лютне…
Еродий. А Бог с вами! Я и на балалайке, не только на цимбалах, не умею.
Пишек. Ха-ха-ха! Ему лютня и цимбалы все одно. И сего-то не знает. Но, друг мой! Музыка – великое врачевство в скорби, утешение же в печали и забава в счастии. Да чего же он тебя научил? Скажи, пожалуй!
Еродий. Ничего.
Пишек. Умора, ей-ей! Уморил ты меня смехом… Так, так-то у вас воспитывают?
Еродий. Так!
Пишек. Может быть, достал тебе чинок?
Еродий. Ни!
Пишек. Может быть, деньги вам великие собрал или имение?
Еродий. Ни!
Пишек. Так что же? Рога золотые вам на голове вырастил, что ли?
Еродий. Родил и возрастил нам посребренные крылья, ноги, попирающие головы змиев, нос, растерзывающий оных. Се наша и пища, и слава, и забава!
Пишек. Да у вас же крылья черные, по крайней мере смуглые.
Еродий. Черные ведь, но летают путем посребренным.
Пишек. Чего же либо научил вас, однако нельзя не так. Конечно, есть что-то, на сердце вам напечатанное. Родители суть Божий, дети же суть родительский список, изображение, копия. Как от яблони соки в ветви свои, так родительский дух и нрав преходит в детей, пока отлучатся и нововкоренятся.
Еродий. Рожденного на добро нетрудно научить на добро, хоть научить, хоть навычить, хоть извычить. Хоть ученый, хоть звычайный, хоть привычный есть то же. От природы, как матери, легонько успевает наука собою. Сия есть всеродная и истинная учительница и единая. Сокола вскоре научишь летать, но не черепаху. Орла во мгновение навычишь взирать на солнце и забавляться, но не сову. Оленя легко направишь на Кавказские горы, привлечешь пить без труда из чистейших нагорных водотечей, но не верблюда и не вепря. Если всяческое строит премудрая и блаженная натура, тогда как не единая она и исцеляет и научает? Всякое дело преуспевает, если она путеводствует. Не мешай только ей, а если можешь, отвращай препятствия и будто дорогу ей очищай; воистину сама она чисто и удачно совершит. Клубок сам собою покатится из горы: отними только ему препятствующий претыкания камень. Не учи его катиться, а только помогай. Яблоню не учи родить яблоки: уже сама натура ее научила. Огради только ее от свиней, отрежь сорняки, очисти гусень, отврати устремляющуюся на корень ее мочу и прочее. Учитель и врач – не врач и учитель, а только служитель природы, единственной и истинной и врачебницы, и учительницы. Если кто чего хочет научиться, к сему подобает ему родиться. Ничто от людей, от Бога же все возможно. Если же кто дерзает без Бога научить или научиться, да памятует пословицу: «Волка в плуг, а он в луг». Доколь кольцо висит из ноздрей свиньи, дотоль не роет. Выйми же, опять безобразит землю[267].
Сие не воспитание и не учение, но обуздание, от человеческой помощи происходящее, всех беззаконников управляющее. Воспитание же истекает от природы, вливающей в сердце семя благой воли, да мало-помалу, без препятствий возросши, самовольно и доброхотно делаем все то, что свято и угодно есть пред Богом и людьми. Какое идолопоклонство воспитывать человеческим наукам и человеческим языкам, восприносить и воспричитать воспитание? Какая польза ангельский язык без доброй мысли? Какой плод тонкая наука без сердца благого? Разве что орудие злобы, бешенству меч и притчею сказать «крылья и рога свиньи». Воззрим, госпожа моя, на весь род человеческий! У них науки, как на торжищах купля, кипят и мятутся. Однако они хищнее суть птиц, невоздержнее скотов, злобнее зверей, лукавее гадов, беспокойнее рыб, невернее моря, опаснее африканских песков… Чего ради? Того ради, что зло родятся. Природа благая есть всему начало, и без нее ничто не было, что было благо. Благодарю же неизреченным образом Богу в образе его святом в отце моем, что благо от него родиться удостоил меня. Вторая же икона Божия нам есть мать наша. Сего ради главным Божиим дарованием одарен через родителей моих; все прочее человеческое: чин, богатство, науки и все ветроносные их блонды и букли с кудрями
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Княжна Тараканова, Казанова, Моцарт. Что общего между красавицей-авантюристкой, неутомимым сердцеедом и гениальным композитором? Они дети одного века – упоительного, Галантного века. И дети века двадцатого, их имена на названы, но все они узнаваемы. Их судьбы привлекали внимание современников и занимали умы их потомков. Их жизнь и смерть – череда загадок, которые История не спешит раскрывать. В книге Эдварда Радзинского – смелые авторские версии, оригинальные трактовки исторических событий. Занавес над тайнами приподнят…
В данное издание вошли самые известные труды Паолы Волковой, посвященные Средневековью и Возрождению, – «В пространстве христианской культуры», «Мистики и гуманисты», «Великие мастера» из цикла ее лекций «Мост через бездну».
Книга «От Древнего мира до Возрождения» объединяет в себе три тома серии «Мост через бездну» – легендарного цикла лекций Паолы Волковой, транслировавшегося на телеканале «Культура» и позже переработанного и изданного «АСТ». Паола верила, что все мировое искусство, будь оно античным или современным, – начиная от Стоунхенджа до театра «Глобус», от Крита до испанской корриды, от Джотто до Пабло Пикассо, от европейского средиземноморья до концептуализма ХХ века – связано между собой и не может существовать друг без друга. Паола Дмитриевна Волкова – советский и российский искусствовед, доктор искусствоведения, историк культуры, заслуженный деятель искусств РСФСР.