Наставления бродячего философа - [11]

День, ночь челюстьми зеваешь,

Всех без взгляда поглощаешь;

Убей ту душу, брат, так упразднишь весь ад.

Боже! О живой глагол! Кто есть без тебя весел?

Ты един всем жизнь и радость,

Ты един всем рай и сладость!

Убий злу волю в нас, да твой владеет глас!

Дай пренужный дар нам сей; славим Тя, царя царей.

Тя поет и вся Вселенна,

В сем законе сотворенна,

Что нужность не трудна, что трудность не нужна[37].

Конец

Pro memoria, или припоминание.

Самое сущее Августиново слово есть сие: Tolle voluntatem propriam et tolletur infernus – истреби волю собственную, и истребится ад.

Как в зерне мамрийский дуб, так в горчичном его слове скрылась вся высота богословской пирамиды и как бездна жерлом своим пожрала весь Иордан богомудрия. Человеческая воля и Божья суть двое ворот – адовы и небесные. Обретший среди моря своей воли Божью волю обретет кифу, сиречь гавань оную: «На сем камне утвержу всю церковь мою». «Таится сие им, как небеса» и проч. «И земля (се оная обетованная! Смотри, человек) посреди воды…» Если кто преобразил волю в волю Божию, воспевая сие: «Исчезнет сердце мое» и проч. Сему сам Бог есть сердцем. Воля, сердце, любовь, Бог, дух, рай, гавань, блаженство, вечность есть то же. Сей не обуревается, имея сердце оное: «Его же волею все управляются». Августиново слово дышит сим: «Раздерите сердца ваши». «Возьмите иго мое на себя». «Умертвите члены ваши». «Не того хотите… сие творите». «Не есть наше против крови и плоти». «Враги человеку домашние его». «На аспида и василиска наступишь». «Тот сотрет твою главу…» и проч.

Песнь 30-я

Из сего древнего стиха:

Τῆς ὥρας ἁπὸλαυε ταχύ γὰρ πάντα γηράσϰει:

῞Εν ϑέρος ἐξ ἐρίφου τραχὺν ἔϑηϰε τράγον.

Сиречь:

Наслаждайся дней твоих, все бо вмале стареет:

В одно лето из козленка стал косматых! цап.

Осень нам проходит, а весна прошла,

Мать козленка родит, как весна пришла.

Едва лето запало, а козля цапом стало,

Цап бородатый.

Ах, отвергнем печали! Ах, век наш краткий, малый!

Будь сладкая жизнь!

Кто грусть во утробе носит завсегда,

Тот лежит во гробе, не жил никогда.

Ах, утеха и радость! О сердечная сладость!

Прямая ты жизнь.

Не красна долготою, но красна добротою,

Как песнь, так и жизнь.

Жив бог милосердый, я его люблю.

Он мне камень твердый; сладко грусть терплю.

Он жив, не умирая, живет же с ним живая

Моя и душа.

А кому он не служит, пускай тот бедный тужит

Прямой сирота.

Хочешь ли жить в сласти? Не завидь нигде.

Будь сыт малой части, не убойся везде.

Плюнь на гробные прахи и на детские страхи;

Покой – смерть, не вред.

Так живал афинейский, так живал и еврейский

Епикур – Христос.

Конец

Сложена во время открытия Харьковского наместничества, когда я скитался в монастыре Сеннянском.

Григорий Варсава Сковорода.

Стихотворения

De Libertate [38]

Что то за вольность? Добро в ней какое?

Ины говорят, будто золотое.

Ах, не златое, если сравнить злато,

Против вольности еще оно блато.

О, когда бы же мне в дурни не пошитись,

Дабы вольности не мог лишитись.

Будь славен вовек, о муже избрание,

Вольности отче, герою Богдане![39]

Quid est virtus? [40]

Трудно покорить гнев и прочие страсти,

Трудно не отдать себя в плотские сласти,

Трудно от всех и туне снести укоризну,

Трудно оставить свою за Христа отчизну,

Трудно взять от земли ум на горы небесны,

Трудно не потопиться в мира сего бездне.

Кто может победить всю сию злобу древню,

Се царь – властитель крепок чрез силу душевну.

Разговор о премудрости [41]

Мудрость и человек

Человек.

Любезная сестра иль как тебя назвать?

Доброты[42] всякой ты и стройности ты мать.

Скажи мне имя ты, скажи свое сама;

Ведь всяка без тебя дурна у нас дума.

Мудрость.

У греков звалась я София[43] в древний век,

А мудростью зовет всяк русский человек,

Но римлянин меня Минервою[44] назвал,

А христианин добр Христом мне имя дал.

Человек.

Скажи, живешь ли ты и в хинских[45] сторонах?

Мудрость.

Уже мне имя там в других стоит словах.

Человек.

Так ты и в варварских ведь сторонах живешь?

Мудрость.

Куда ты мне, друг мой, нелепую поешь?

Ведь без меня, друг мой, одной черте не быть?

И как же мне, скажи, меж хинцами не жить,

Где ночь и день живет, где лето и весна,

Я правлю это все с моим отцом одна.

Человек.

Скажи ж, кто твой отец? Не гневайсь на глупца.

Мудрость.

Познай вперед меня, познаешь и отца.

Человек.

А с хинцами ты как обходишься, открой?

Мудрость.

Так точно, как и здесь: смотрю, кто мой, тот мой.

Человек.

Там только ведь одни погибшие живут?

Мудрость.

Сестра вам это лжет так точно, как и тут.

Человек.

А разве ж есть сестра твоя?

Мудрость. Да, у меня.

Сестра моя родна, точно ночь у дня.

Человек.

И лжет она всегда, хотя одной родни?

Мудрость.

Ведь одного отца, но дети не одни.

Человек.

Зовут же как?

Мудрость.

Ей сто имен. Она,

Однак, у россиян есть бестолковщина[46].

Человек.

С рогами ли она?

Мудрость.

Дурак!

Человек.

Иль с бородой? Иль в клобуке?

Мудрость.

Ты врешь! Она войдет и в твой

Состав, если хотишь. Ах ты! Исчезни прочь!

Ведь я возле тебя, как возле света ночь.

[Человек].

Исчезни лучше ты! Беги с моих прочь глаз!

Ведь глупа ты сама, если в обман далась.

Чего здесь не слыхать нигде, ты все врешь

И, подлинно сказать, нелепую поешь.

Родился здесь народ и воспитан не так,

Чтоб диких мог твоих охотно слушать врак.