Насмешник - [137]

Бегство Лобенгулы после поражения, старого и одурманенного морфием, его жалкие попытки купить мир, дав мешок с соверенами двум кавалеристам (кто украл его?); его фургон с сокровищами — что было в нем? пустячные дары его придворных-европейцев? слоновая кость? золото? — спрятанный в какой-то расщелине в горах, может, разворованный, может, все еще находящийся там, его исчезновение на другом берегу реки и смерть, как говорят, от оспы неведомо где — все это материал для драмы в стихах.

После завтрака мы поехали обратно в Булавайо. Жизнь в городе текла по старинке неторопливо, что не особо нравилось его обитателям. Не так давно он был торговой столицей Родезии. Теперь его место занял Солсбери. Тут нет небоскребов. На магазинах лежит печать унылой провинциальной респектабельности, как где-нибудь на юге Шотландии. Витрина у аптекаря разрисованная, в ней стоят традиционные стеклянные бутыли с подкрашенной водой; внутри, в шкафчиках, — склянки с латинскими надписями, бывало, восхищавшие нас в детстве. В Солсбери аптеки сверкают рекламой патентованных снадобий, косметики и детского питания. Сигары в табачной лавке лучше, чем в Солсбери. Тут есть приличные музеи, где в нижних этажах выставлены образцы местной фауны, а верхние заняты оружием и туземной одеждой. До последнего времени туземцев не пускали в музеи, посмотреть на эти реликвии их собственного прошлого; теперь все открыто, и их приходит очень много. (Запрет не носил политического характера. Просто администрация музея, которая располагалась на том же этаже, не хотела, чтобы их беспокоила болтовня посетителей.) Мы посмотрели на фигурки птиц из мыльного камня, найденные в Зимбабве, заглянули к минералогу, чьей обязанностью было исследовать образцы руды и самоцветов, которые несли ему, — тем утром он обнаружил среди них что-то особо интересное; уж не изумруд ли? — потом зашли к археологу, побывавшему прошлым летом в Зимбабве, который высказал предположение, что все наиболее впечатляющие части руин — недавнего происхождения и построены банту, после чего поехали на Матопо.

Исконное поместье Родса, которое он передал в доверительное пользование колонии, занимает девяносто пять тысяч семьсот акров, выпасы и пахотные земли поделены между пятнадцатью фермами арендаторов, а оставшаяся скалистая часть отдана под зону отдыха. Это Матопо-парк, где находится могила Родса на «Панораме мира» и куда въезжаешь через ворота, дар кого-то из семейства Бейтов[246]. Ниже простираются почти четверть миллиона акров земли, присоединенной к поместью по декларации 1953 года.

Эта территория подконтрольна не родсовским доверительным собственникам, а Управлению Национальных парков, которое проложило там дороги, оградило дамбами горные реки и вообще старается сделать это место привлекательным для белых туристов. Когда в 1946 году проект по благоустройству территории был представлен на рассмотрение, там жило около семнадцати с половиной тысяч семей туземцев, имевших почти четырнадцать тысяч голов скота. Чиновники решили, что место есть только для четырехсот семей и четырех тысяч голов скота. Туземцы не имели никакого желания перебираться куда-то еще. Многие из них еще хорошо помнили похороны Родса и последующую речь его брата, полковника: «В доказательство своей уверенности в том, что белые люди и матабеле навечно останутся братьями и друзьями, я оставляю могилу моего брата на ваше попечение. Поручаю вам заповедать свой священный долг поколениям ваших сыновей, которые придут после вас, и знаю, если вы выполните его с честью, мой брат будет доволен».

Будет ли Великий Белый Вождь доволен, спросили они, когда увидит через пятьдесят лет, что они позволили приезжим из городов устраивать пикники на его могиле? В конце концов решение подкорректировали, разрешив остаться семистам семьям, которые могут иметь по десять голов скота на человека.

Так здесь появились небольшой отдельный остров — «туземный заповедник» — и большая свободная территория, примыкающая к нему с юга, подобным же образом изолированная. На этих территориях природа Парка сохраняется в первозданном виде, и для посетителей они закрыты. Это ли имели в виду Великий Белый Вождь и полковник Родс? Неужели именно это, позволю себе усомниться, обещала огромная толпа туземцев, собравшихся на похоронах 10 апреля 1902 года, когда кричала (цитирую по путеводителю): «Н’Кози»?

Сегодня можно подъехать к подножию горы, названной «Панорамой мира», и после нетрудного подъема оказаться на вершине. Картина и впрямь величественная и стоящая всех слов, которые написаны и сказаны о ней. Родс, давая месту такое название, подразумевал не то, что это прекраснейший вид в мире, но, скорее, то, что, когда стоишь на этой непримечательной вершине в этом прозрачном свете, глядя на ничем не прерываемую линию горизонта, испытываешь, цитирую путеводитель: «странное ощущение, что тебе открываются самые пределы земли». Любопытно, но полет на самолете ничего не добавляет к этому наслаждению высотой. Человеческий глаз по-прежнему получает самое сильное впечатление от увиденного, когда ноги упираются в землю или в крышу здания. Самолет уменьшает все, что открывает тебе внизу.