Внутри росло недовольство. Секс оказался великолепен, но страхи измучили его.
Он мог стоять под холодным душем сколь угодно долго и не замерзнуть, поскольку его тело до сих пор пылало. Томас повернулся и подставил струям лицо, затем откинул назад волосы, выключил воду и взял полотенце.
В комнате было темно. Энджи выключила лампы, но света с улицы оказалось достаточно, чтобы разглядеть фигуру на кровати. «Не двигается, уснула», — подумал Томас.
Он облегченно выдохнул: беседы сейчас ни к чему. Томас тихонько залез под покрывало на другой стороне огромной кровати и вытянулся в полный рост. Проходили минуты, и он мог поклясться, что слышит, как тикают часы у кровати.
Черт, как она может спать после всего, что они только что пережили? Они были такими неистовыми… безрассудными, а она повернулась на бок и заснула в считаные минуты. Томас перевернулся и откинул гагачье покрывало. Ладно, он отсутствовал больше, чем несколько минут, и все же… Интересно, она бы хотела пережить это еще раз?
Его тело тут же откликнулось на эротические видения, пронесшиеся в голове. Отворачивайся не отворачивайся, не помогает. Он видит, как призывно вздымается ее грудь под белой простыней.
Черт, он и так ждал достаточно долго. У них лишь одна ночь, так к чему тратить время на то, чтобы смотреть, как она спит?
Он может откинуть ее волосы и припасть к шее, поцеловать в плечо и прошептать «проснись, Энджи». А если она отодвинется, он покроет поцелуями ее спину и бедра, она сонно потянется и прижмется к нему, затем проснется и пробормочет «возьми меня», и он сможет обладать ею медленно и проникновенно, чтобы познать всю без остатка.
Томас не чувствовал угрызений совести из-за своей неверности жене, которую продолжал любить, — лишь страх, что наслаждение, которое дарит Энджи, окажется столь сильным, что он не захочет отказываться от него.
Страх, что захочет любить Энджи каждый день, каждый час, каждую минуту.
Энджи проснулась, когда солнечные лучи позолотили все уголки комнаты. До нее донесся приглушенный разговор. Она оперлась на локоть и прислушалась. Органы обоняния уловили запах пищи, желудок взволнованно заурчал. Она ужасно проголодалась.
Девушка спустила ноги с постели и потянулась. Напряженная выдалась ночка, но прекрасная, несмотря на то, что сразу после секса Томас помчался смывать следы их любви.
Энджи медленно пошла в ванную, но, снова заслышав голоса, остановилась. Хлопнула дверь. Неужели он ушел, не сказав ни слова? Шестое чувство заставило ее обернуться. Томас стоял в проеме между гостиной и спальней.
Она тут же заметила, что он одет. А она раздета. Хотя… Глупо стыдиться наготы после того, что они вытворяли ночью.
— Я заказал завтрак, — ровно произнес Томас.
Хорошее начало.
— Я страшно голодна, но сначала мне нужно принять душ. — Энджи широко улыбнулась. Ее тронуло, что Томас остался. — А ты голоден?
— Я уже позавтракал с Рэйфом.
Энджи замерла. Понятно, кому принадлежал второй голос.
— Ты пригласил брата на завтрак?
— Он сам себя пригласил.
— Он знает?.. — Она в ужасе замолчала.
— Нет, мы говорили о другом. — Томас переступил с ноги на ногу. — Я позвонил в аэропорт. Мой пилот готов к вылету, и мне пора идти.
— Тогда я приму душ, позавтракаю и отправлюсь на работу. — Энджи беззаботно пожала плечами. Все же она умеет владеть собой, хотя стоять спокойно в лучах света, будучи обнаженной, — задача не простая. Вчера ночью он просил не ждать звезд с неба, а потом подарил ей неземное блаженство. Этого пока хватит.
Ночью она сделала первый шаг, заложила первый кирпич в фундамент их будущих отношений.
Томас медлил с уходом, из чего она сделала вывод, что он хочет сказать что-то еще, и ободряюще улыбнулась.
— Позвони мне, — попросил он, — как только все прояснится.
— Ты будешь первым, кто узнает.
Он скованно кивнул.
— Полагаешь, ночь прошла успешно?
Энджи пожала плечами. Даже в нужное время, когда все звезды сходятся, а планеты благоволят, определенный процент женщин не беременеет.
Томасу стало неловко, и он уставился в окно.
— Ты хочешь продолжать работать у Рэйфа? — Его взгляд вернулся к лицу Энджи.
— Я уже говорила, моя работа временная.
— Ты же знаешь, Рэйф даст тебе другую. Алекс тоже.
— А ты? Ты дашь мне работу в Камеруке?
Его глаза сузились.
— Шутишь?
— Нет.
— В Камеруке нет работы для тебя.
Энджи почувствовала щемящую боль и разочарование.
— Я сообщу тебе результаты, как только узнаю, — едва вымолвила она, устыдившись своей наготы.
Томас пошел к двери, но вдруг остановился.
— Энджи… Спасибо.
Она вздохнула. За что он благодарил ее? За то, что она не стала молить о новом свидании и не испортила утро?
Он ушел. Устремился в аэропорт так, что едва не выбивал искры из-под каблуков, и самолет взмыл в небо и взял курс на север.
В Камеруку, куда ее больше не приглашают.
