Наследство колдуньи - [2]

Альгонда свернула послание матери и спрятала в сундук, в котором с момента своего приезда в замок хранила личные вещи, благо их было совсем немного. Их с Филиппиной де Сассенаж комнаты сообщались посредством резной деревянной двери и имели все возможные удобства, включая смежные со спальнями маленькие уборные, спланированные архитектором в специальных выступах в стене, под которыми находилась сточная канава. Юная госпожа засыпала Альгонду подарками — платьями из тончайших тканей, дорогими притираниями и прочими дамскими безделушками — под предлогом, что ее горничная должна выглядеть достойно всегда и всюду. Альгонда понимала, что все эти знаки особого расположения госпожи к своей служанке, избыточные и неуместные с точки зрения любого представителя дворянского сословия, преследовали только одну цель: поскорее заставить ее забыть Матье и тот факт, что они расстались по воле юной дочери барона. Ни разу в разговоре ни служанка, ни ее госпожа не вспомнили о расстроившейся свадьбе и о нападении ястреба. Обстоятельства изменились. Жизнь изменилась. Филиппина легко «перевернула страницу», чего нельзя было сказать о служанке.

Альгонда провела рукой по своему выступающему животу. В последнее время она заметно поправилась. За столом она заставляла себя есть как можно больше, а потом, уединившись, вызывала у себя рвоту, — чтобы никто не заподозрил неладное, пока ее чрево не извергнет из себя этот «плод». Ждать оставалось недолго: этой ночью на небе должна была появиться полная луна. Шесть месяцев назад по приказу Мелюзины Альгонда отдалась барону Жаку де Сассенажу, дабы защитить себя от яда волшебной змеи, отравлявшего ее кровь. Однако девушка понимала, что долго скрывать от своей госпожи правду она не сможет. До этих пор ей это удавалось. Единственное, чего Филиппина требовала от Альгонды — это постоянно находиться с ней рядом. Юная дочь барона даже задумала возвысить свою горничную. Когда она спросила у отца, как это сделать, тот расхохотался. Сидония же дала совет: «Если Альгонда так вам дорога, представляйте ее всем как даму благородного происхождения». С этого дня Альгонде пришлось играть роль дальней родственницы барона. Его придворным и гостям замка девушку представляли не иначе как Альгонду де Сассенаж.

— Обман раскроется в первый же вечер, — предупредила Альгонда свою госпожу. Филиппина с восторгом наблюдала, как горничная надевает роскошное платье.

— Мои придворные ничего не заподозрят. Они решат, что твоя сдержанность и немногословие проистекают от скромности, вот и все! Чтобы сойти за благородную даму, достаточно богатого наряда, а ты сейчас выглядишь как принцесса!

Альгонда сомневалась в своих силах до тех пор, пока сын одного из вассалов Жака де Сассенажа не стал за ней ухаживать, заявив во всеуслышание, что очарован ее прелестью. С тех пор она с легкостью исполняла навязанную ей роль. Ведь в ее жилах текла кровь фей…

Альгонда вышла из своей комнаты и заперла ее на ключ. Не то чтобы она опасалась, что туда кто-то войдет в ее отсутствие, однако ее внезапное возвышение многим в замке пришлось не по вкусу. Остальные служанки смотрели на нее теперь с откровенной злобой и завистью. Альгонда не испытывала от этого особой радости, однако даже при желании не смогла бы изменить положение вещей. Она довольствовалась тем, что исполняла капризы Филиппины, поскольку отныне это стало ее главной обязанностью, и держала ухо востро, когда приходилось сталкиваться с кем-то из прислуги.

Благодаря письму Жерсанды ее тревога о Матье улеглась, и теперь Альгонда легкими шагами шла по длинному коридору, в который выходило множество дверей комнат третьего этажа. Поймав собственное отражение в одном из настенных зеркал, она подумала, что достаточно хороша в этом пестром платье. Ее прическу из кос украшал эннен[2], который она надела, чтобы не вызвать нареканий своей госпожи. Спустившись по двойной лестнице, которая располагалась в южном крыле импозантного восьмиугольного здания, опоясанного изящными башенками, она оказалась на втором этаже.

Открыв дверь музыкальной гостиной Филиппины, она услышала звуки виол и гобоев. На помосте из розового мрамора, на три ступени возвышавшемся над полом комнаты, под балдахином, украшенным гербом семьи де Сассенаж, восседала Филиппина, величественная в своем белом платье, расшитом золотой нитью. Сегодня она принимала гостей — мелкопоместных дворян, вассалов своего отца. Несколько ее придворных дам в томных позах возлежали на шелковых подушках, разбросанных прямо на толстом ковре, остальные, устроившись на мраморных ступеньках и громко переговариваясь, играли в кости, шашки и шахматы. Жонглеры, акробаты и менестрели развлекали этот ареопаг своим мастерством.

Когда Альгонде пришлось впервые предстать перед гостями Филиппины, она ощущала скованность и неловкость, каждое мгновение ожидая, что обман раскроется и ее поднимут на смех. К сегодняшнему дню она приобрела достаточно уверенности и апломба, чтобы идти с гордо поднятой головой.

Филиппина, беседовавшая с Катрин де Бальмонт, очень красивой и изящной девушкой, увидев Альгонду, уже не могла оторвать от нее взгляд, пока та шла к помосту.