Наследство графа Калиостро. Мафия и масоны - [3]

Лондонский "дебют" Калиостро окружен особенно густым туманом. Повествования об этом отрезке его карьеры вращаются вокруг двух сюжетов: во-первых, драгоценных камней и металлов и, во-вторых, лотереи. Ему будто бы удавалось угадывать заранее выигрышные номера лотереи, каковые он благоволил сообщать приближенным к нему или просто случившимся около него людям. Сам Калиостро представлял дело таким образом, что толпившиеся вокруг него корыстолюбцы только мешали его алхимически-каббалистическим изысканиям, умоляя его обращаться к сугубо практическим их приложениям. Достоверно во всех этих историях то, что они окончились судебным разбирательством: Калиостро был обвинен в магии и колдовстве, а также и в мошенничестве. Целая череда тяжб в общем завершилась в его пользу, и все же он предпочел не задерживаться более в Англии.

Достоверно также то, что в Англии Калиостро вступил в масонскую ложу и сразу стал пользоваться авторитетом в масонских кругах.

Весной 1778 г. Калиостро объявился по другую сторону Ла-Манша. Дорожная карета, украшенная графским гербом, пересекает континент вдоль и поперек; города и замки в разных концах Европы взбудоражены визитом неожиданного гостя, демонстрирующего поистине сногсшибательные вещи. Всюду Калиостро встречает хороший прием, а его выступления собирают "лучшую" аудиторию, включая кое-где коронованных особ. Всякий его приезд и отъезд внезапны и обставлены таинственностью; обычная его гастроль кратковременна, но где-то он задерживается, смотря по обстоятельствам, и на более продолжительный срок. Так, например, в Курляндии он провел почти всю первую половину 1779 г. Известность Калиостро растет, как снежный ком, далеко опережает его самого, проникает во все уголки тогдашней Европы; на всем пути он оставляет за собой толпы поклонников и поклонниц. В Курляндии, если верить римскому "Компендию" (нечто вроде "белой книги" о деле Калиостро, вышедшей в Риме в 1791 г.), увлечение Калиостро дошло до такой степени, что среди тамошней знати возник заговор с целью сделать его курляндским герцогом (вместо Биронов).

Репертуар калиостровых "чудес" обширен. Алхимические опыты оставались самым, пожалуй, престижным, по тем временам, его "номером", но были еще более сенсационные: например, некромантия или исцеление безнадежно больных. Прибавим сюда ясновидение и предсказания будущего и такие "мелочи", как, например, изобличение воров и отыскание кладов.

Нас здесь не интересуют чисто технические объяснения калиостровых "чудес". Ограничимся на сей счет самыми общими замечаниями. По-видимому, тот, кто именовал себя графом Калиостро, обладал редким гипнотическим даром и умело им пользовался. Возможно, некоторые его опыты относятся к областям, таким, как телепатия, которые и сегодня остаются неясными. Обычный же его секрет состоял в одурачивании посредством всякого рода фокусов публики, предварительно приведенной им в гипноидное или полугипноидное состояние. Что касается исцелений, то они, действительно, могли иметь место в отдельных случаях, когда сила внушения способна побороть болезнь (это особенно относится к психическим заболеваниям). Наконец, предсказания будущего не обнаруживают решительно никакой мистической силы: как это часто бывает, в памяти современников остались те из них, которые исполнились, те же, которые не исполнились, а таких было гораздо больше, просто забылись.

Важнее рассмотреть иной вопрос: каково было место "тайных наук" в культурной жизни XVIII столетия?

То, что называется "тайными" (оккультными) или герметическими "науками", имеет долгую историю, восходящую по крайней мере к римско-эллинистической эпохе. Главные из этих "наук" – алхимия, астрология и каббала; основной их "способ познания" – магия. В средние века "тайные науки" проникли в Европу из арабского мира и заняли определенное место внутри христианской культуры и в то же время в некоторой оппозиции к ней (с точки зрения самой церкви магия подразделялась на "белую", апеллировавшую к богу, и "черную", прибегавшую к помощи дьявола). Алхимия, важнейшая из "тайных наук", служит в этом смысле примером. Новейшие исследования показывают, что значение алхимической практики не только в том, что она привела к случайным, но важным открытиям в области химии, но прежде всего в том, что она представляла собой своего рода ересь, в рамках которой создавался новый "образ культуры": в своем надменном уединении алхимик осуществлял самостоятельный акт творения, становясь, таким образом, на путь дерзостного соревнования с богом.

В эпоху Ренессанса данная еретическая тенденция вызвала к жизни так называемую "натуральную магию", ставившую себе задачей овладение тайнами природы без помощи бога или дьявола (или при минимальном их участии). В отличие от науки, "натуральная магия" притязает на полное и незамедлительное познание мира, иначе говоря, смешивает желаемое и действительное. Магия, однако, тесно переплетается в ту пору с научной мыслью. Как пишет французский историк культуры М. Фуко, в XVI в. наука еще "не отличается структурной прочностью; она является как бы всего-навсего свободным пространством, в котором сталкиваются приверженность к авторитетам древности, пристрастие к чудесному и уже обостренное внимание к той высшей разумности, в которой мы узнаем себя".