Наследство для ведьмы - [5]

— Ты мне в наследство достался, — сообщаю котяре и улыбаюсь, — но ты не особо этому рад, как я вижу.

Вздыхаю, рассматривая кровоточащую царапину.

— Смотри, что ты наделал? С таким поведением мне придется оставить тебя здесь, — большим пальцем растираю выступившие капли крови, покачивая головой.

Идея забрать кота с собой даже с первого взгляда кажется дурной.

Хозяин моей съемной квартиры был против домашних животных, о чем не преминул сообщить при подписании договора аренды. Да и кот не выглядел милым, ласковым и беспроблемным питомцем. Наверное, даже в лоток ходить не приучен, справляя свои дела на улице.

Стул скрипит, когда я поднимаюсь и продолжаю свое путешествие по дому. Кот спрыгивает со стола, оставляя на его пыльной поверхности цепочку следов, и убегает в открытые двери.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Ладонь скользит по перилам. Отдергиваю руку, смотрю на кончики пальцев, испачканные серым. Прошло всего две недели, а столько пыли. Удивительно.

Дом будто оставили давным-давно. Привели в порядок, расставили все вещи по своим местам и покинули, словно хозяева уехали в путешествие, затянувшееся дольше планируемого.

Путешествие, из которого никто уже не вернется.

Чувствую гнетущую тоску, надсадно тянет под самым подбородком, и я глубоко вздыхаю, стараясь привести свое ноющее нутро в относительное спокойствие.

Едва выходит.

Старый пол жалобно скрипит под моим весом, кое-где доски ходят под застиранным половиком. Толкаю темную дверь и, щелкнув выключателем, прохожу в бабушкину комнату.

Не нахожу никаких мысленных образов, как не силюсь выудить из памяти поблекшие картинки былого.

Спальня оказалась почти пустой, аккуратной и даже строгой: большое, закрытое ставнями окно, под ним односпальная кровать, застеленная светлым покрывалом, подушки в изголовье; прикроватная деревянная тумбочка и стеклянная пепельница, в которой обнаружилось пару окурков.

Не помню, чтобы бабушка курила.

Сдвигаю брови, приближаясь к кровати. Окидываю ее взглядом и замечаю черные волоски на сером покрывале. Наклоняюсь и провожу ладонью, ощущая кончиками пальцев невнятное, почти кажущееся тепло.

Кот спал здесь? Но каким образом он проник в закрытый дом?

Значит, наверняка где-то есть лазейка.

Запрокидываю голову, поднимаю руки и приглаживаю собранные в хвост волосы. Смотрю в потолок, на старую люстру. Пожелтевший, треснувший у края плафон сверкает единственной лампочкой.

Кот мяукает громко и протяжно. Неспешно поворачиваюсь на звук его голоса и тут же замираю.

Сердце делает кувырок и падает в бездонную пропасть.

Вся противоположная окну стена, от самого пола до потолка обклеена фотографиями. Вглядываюсь, сипло дыша.

И холодный пот пробирает, каплями выступая на лбу. Виски сдавливает, волосы на затылке точно шевелятся.

Каждый сантиметр стены покрыт цветными, разных размеров и форм изображениями… меня.

Делаю шаг, всматриваюсь, надеясь, что ошиблась, ощущая, как дрожат руки.

Ошибки быть не может. Смотрю на стену и вижу сотни своих лиц. Ощупываю взглядом, провожу рукой по губам, вспотевшему лбу.

Детские фотографии. Я знаю их — такие же есть в альбоме моих родителей. Мне год, и я стою, держась за табурет. Детский сад, начальная школа. Я на колесе обозрения, обыкновенная школьница — машу рукой, смотрю вниз. Знаю, там стоит мама и машет мне в ответ.

А затем на стене словно невидимая черта. Незнакомые мне ракурсы, запечатленные моменты моей жизни, которые снимал неведомый фотограф.

Мне около пятнадцати, бегу по дороге, за спиной сумка, полная учебников. Края фотографии рваные, точно кто — то оборвал ее часть.

Гуляю с маминой собакой в парке, туго натянут поводок, смотрю в экран мобильного.

Мой школьный выпускной. Тот, кто снимал, стоял в толпе родителей. Я в синем платье, улыбаюсь, позируя с одноклассниками.

Сердце тисками сжимает, когда вижу снимок своей машины, припаркованной около высотного дома, где снимаю квартиру. Рядом кнопкой прикреплена фотография, на которой я вместе с подругой иду из бара. Обнимаю за талию, вишу на ней, посмеиваясь. Изображение рваное, кто-то немилосердно оторвал моей подруге голову, оставив только меня.

В ушах начинает шуметь, лицо горит жаром. С шумом втягиваю сквозь приоткрытые губы воздух, ощущая жуткое першение в горле.

Перевожу глаза правее и забываю, как нужно дышать.

Меня снимали спящей. Голова на подушке, веки прикрыты, между ног зажато скомканное одеяло.

Моргаю, не в силах поверить увиденному. Смотрю на светлые пижамные шорты, на цветную наволочку. На собственное умиротворенное лицо с заклеенной пластырем щекой.

И начинаю до противного мелко дрожать.

Менее трех недель назад я сильно поцарапалась о ветку дерева, вместе с веселящейся компанией сокурсников неудачно пролезая сквозь кусты, желая сократить путь до корпуса университета. Мелочь, глупость, но крови было немало, и я пару дней ходила с пластырем на щеке.

Трясет так, что начинают стучать зубы.

— Что это? — шепчу тихо, отступая назад от стены. — Что это такое, мать вашу?

Чувствую, как футболка липнет к взмокшей спине, тело горит, и холодный, контрастом бьющий пот льется по вискам и лбу.