Наследство для ведьмы - [2]

Вкус лопающихся на языке кисло-сладких ягод я помнила до сих пор.

Теперь этот дом принадлежал мне.

Данность, которую я никак не могла принять и осознать в полной мере.

Когда мать позвонила и сухим, лишенным эмоций голосом сказала, что бабушка умерла, я сидела в своей маленькой съемной квартирке неподалеку от университета, пытаясь заставить себя начать курсовую работу.

Я слушала мамин голос в трубке, не отрываясь смотря на мерцающий курсор текстового редактора.

Нотариус, который вел дела бабушки, сообщил, что свой дом она переписала на меня. Мать отнеслась к этому факту с долей презрения, обрывисто посетовав на то, что никакого толка от старой рухляди не будет и нужно поскорее избавиться от нее.

Голос матери дрожал от раздражения, а я недоумевала, почему она злится, а не плачет.

Ехать в бабушкин городок было необязательно — для вступления в права наследования должно было пройти полгода.

И все же я здесь.

Во Вреласе, богом забытом провинциальном то ли поселке, то ли городке, насчитывающем всего несколько тысяч жителей и гордящемся своей единственной церковью.

В однокупольной небольшой церквушке с одинаковым размахом проводили свадьбы и похороны. Разницы почти не было заметно.

Слова мамы. Вспоминаю их и тускло улыбаюсь.

На похоронах бабушки я не была, узнав о них слишком поздно. Не стала выговаривать матери, собрала вещи, села в старую, едва тащившую свой зад машину, и приехала сюда.

Не знаю, что вело меня. Возможно, я просто чувствовала, что должна отдать дань уважения женщине, которая каждое лето баловала меня свежей выпечкой и вытирала мой сопливый нос.

Все необходимые мероприятия организовала Вреласская похоронная контора — матери оставалось только оплатить немалый счет. Заехав по пути на кладбище в ритуальное бюро, я узнала, что бабушку похоронили согласно ее воле на семейном участке, рядом с давно почившим дедом.

Я здесь, и, судя по всему, заблудившаяся и понапрасну теряющая время.

Вижу впереди развилку, кажущуюся смутно знакомой. Ускоряю шаг, сворачиваю налево, петляя между рядами могил. Новых захоронений встречается немного — Врелас хоть и небольшой городок, но кладбищ у него два.

Новое, разрастающееся за рекой, было современным и ухоженным, не чета этому.

Тяжело вздыхаю, замирая на месте.

Стоит развернуться и вернуться к машине, а потом, собравшись с мыслями, позвонить матери. Наверняка, она помнит дорогу к могиле дедушки.

Мысль окатила неприятной горечью. Узнав, что я здесь, мать не обрадуется. Представляя ее гневный голос, ощущаю, как напрягаются плечи.

Самым разумным было вернуться в похоронное бюро и попросить у них помочь найти бабушкину могилу.

Стыдно почти по — детски.

Хороши же родственнички — и на похороны никто не приехал и даже найти семейный участок не в состоянии.

Сжимаю губы, вдруг ощущая жажду. Достаю из сумки пластиковую бутылку, отвинчиваю крышку и с наслаждением прикладываюсь, ощущая, как льется по горлу благодатная влага.

А ведь недавно сожалела, что потащила с собой воду.

— Вы не заблудились? — спокойный голос звучит совсем рядом, за спиной.

Поспешно оборачиваюсь, встречаясь взглядом с замершим позади мужчиной. Стоит, чуть склонив голову к плечу, со сдержанным интересом разглядывая меня.

Примерно одного со мной роста, подтянутый и крепкий. Выглядит старше, кажется, ему лет двадцать семь, может, чуть больше.

Зеленые глаза смотрят с прищуром, ни тени улыбки на точно бескровных губах. Немного вьющиеся черные, словно вороново крыло, волосы падают на высокий лоб.

Бледен почти ненормально, точно сам из могилы вышел.

Одет странно, и я не понимаю, что меня смущает. Обыкновенная серая футболка и синие джинсы. Разглядываю его в ответ слишком долго, немилосердно затягивая возникшую паузу.

Не представляю, как не заметила его приближения. Вокруг — почти мертвенная тишина, лишь ветер играет в кронах деревьев.

Улыбаюсь собственным мыслям. Неужели я ожидала, что на кладбище должно быть иначе?

— Заблудилась, если честно, — опускаю бутыль, спешно завинчивая крышку. — Я не местная. Последний раз была здесь очень давно.

— Понимаю, — отвечает незнакомец ровным голосом, — может быть, я могу чем-нибудь помочь?

Очень странный. Смотрит оценивающе, открыто разглядывает — а глаза у него ярко-зеленые, неестественные, как два блестящих самоцвета. Притягивает и отталкивает одновременно.

Линзы, наверное.

— Не думаю, — пожимаю плечами, теряясь под не отпускающим меня взглядом. — Вряд ли вы знаете, где недавно хоронили мою бабушку.

Смущенно улыбаюсь, не встречая ответной улыбки.

И снова пауза. Хмурюсь, ощущая сковавшую меня неловкость.

— Забыла представиться, Αйно, — протягиваю раскрытую ладонь и замолкаю. Молчит и смотрит на меня, не давая руку. Медленно кивает, не называя своего имени.

Внутренне сжимаюсь, ощущая сухость во рту. Неужели он из тех, кто сторонится рукопожатий с женщинами?

Неловко и неприятно.

Опускаю руку, вытираю ладонь о джинсы, пальцы онемевшие, едва гнутся. Хватаюсь за ремень сумки и сразу чувствую себя лучше.

Схожусь с людьми, я, возможно, непросто, но правила приличия давно усвоила. А вот незнакомец, видимо, о них ничего не слышал.

— Возможно, я знаю, где хоронили вашу бабушку, — говорит мужчина, и взгляд его становится почти невыносимым. — На этом кладбище похороны редкость. Я провожу вас.