Наследство для двоих - [26]

Дин поглядел на стригунков, резвившихся на ближнем пастбище подле своих матерей, и ощутил теплое чувство в груди. Сейчас мир для них прекрасен. Матери обеспечивают им защиту, удобство и неиссякающий запас вкусного молока, но скоро их разлучат, и это станет для жеребят настоящей драмой. Если этого не сделает человек, то сделает сама мать-природа. Это неизбежно. Дин смотрел на стригунков и думал, что он и сам находится в схожем положении. Было бы нереальным надеяться, что все и дальше будет продолжаться так, как сейчас. Раны от расставания не избежать. Вот только с кем – расставание? Он снова и снова задавал себе этот вопрос, собираясь на встречу с Кэролайн.

С тяжелым вздохом Дин отошел от загородки и направился к дому. Ни малейшее дуновение ветерка не шевелило листья на древних дубах и орехах-пеканах, что щедро отбрасывали густую тень на лужайку. Жаркая августовская духота, обычная для восточного Техаса, мстительно окутала Ривер-Бенд. Идя к веранде, Дин чувствовал, как при каждом шаге неприятно прилипают к телу его хлопчатобумажная рубашка и джинсы.

Кто-то когда-то сказал, что самым благодатным изобретением человеческого разума для жителей Техаса явился кондиционер. Перешагнув порог и вступив под благодатную струю холодного воздуха, Дин всем сердцем признал правоту этого утверждения. Мечтая принять душ и переодеться, он пошел на второй этаж. Его шаги гулко разносились под высоченными – в пять метров – потолками. Однако прежде, чем Дин успел добраться до массивной лестницы на второй этаж, в арочном простенке, ведущем в библиотеку, возникла фигура Р.-Д.

– Не зайдешь? Мне нужно с тобой поговорить. – Р.-Д. обернулся и, не говоря больше ни слова, направился обратно в библиотеку. Секунду поколебавшись, Дин последовал за ним и оказался в комнате, разделенной двумя рядами высоких резных шкафов с застекленными ореховыми полками, плотно уставленными книгами. – Закрой дверь.

Испытав минутное замешательство, Дин вернулся и закрыл двери, а затем смущенно сделал несколько шагов к центру комнаты.

– Что случилось? – поинтересовался он.

– Именно этот вопрос я хотел задать тебе, – проговорил Р.-Д., устроившись в обитом синей кожей вращающемся кресле из ореха. Откинув голову, он наблюдал за Дином.

– Что-то я тебя не понимаю, – покачав головой, ответил Дин, начиная чувствовать себя еще более неловко.

– А по-моему, прекрасно понимаешь, – заявил Р.-Д. и подкатился на своем кресле к столу, положив локти на его крышку. – Куда ты направился сегодня вечером, после того, как ушел с работы?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – в свою очередь осведомился Дин, стараясь не выглядеть виноватым. Он ощущал себя точно так же, как в детстве, когда его заставали за каким-нибудь неблаговидным занятием. – Что-то случилось?

– Я задал тебе вопрос.

Ложь уже стала второй натурой Дина.

– У Бэбс скоро день рождения, – принялся выдумывать он, – вот я и решил подыскать для нее подарок.

– Точно так же, как накануне вечером встречался с Лейном?

Дин сделал неловкую попытку рассмеяться.

– Я даже не пойму, о чем ты толкуешь.

– Хватит, сынок! Не ври хотя бы мне! – Р.-Д. грохнул по столу ладонью. Затем встал и, тяжело дыша, попытался одолеть душивший его гнев. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я веду речь. Ты встречаешься с какой-то женщиной в Галвестоне, и не пытайся это отрицать. Она – художница, и наверняка – та самая, которая намалевала ту желтую картинку, что висит у тебя в кабинете.

– Ее зовут Кэролайн Фэрр.[6]

Р.-Д. фыркнул:

– Только об этом я и мечтаю – чтобы она, эта Фэрр, была подальше отсюда.

– Я люблю ее. – Признавшись в этом отцу, Дин почувствовал огромное облегчение.

Несколько мгновений в комнате царило тягостное молчание. Отец с непроницаемым лицом, словно он не слышал того, что ему сказал Дин, сидел, уставившись в сторону.

– Когда мужчина время от времени развлекается на стороне, это нормально, но увязнуть до такой степени… – Р.-Д. поднял голову и посмотрел сыну в глаза. – Ты, случаем, не забыл, что женат? О том, что на втором этаже тебя дожидается твоя супруга?

– Не забыл. – Дин отвел глаза, не в силах выдержать прокурорский взгляд отца.

– И ей обо всем известно. Ты это понимаешь?

– Откуда? – насторожился Дин.

– Тебя видели с этой женщиной, и уже вовсю ходят слухи.

– Об этом я не знал. – Дин повесил голову. Он понимал, в какое трудное положение загнал сам себя и сколько еще неприятностей его ожидает.

– Ответь мне на один вопрос, Дин. Как ты намерен действовать в теперешней ситуации?

– Я еще не уверен. Я…

– Ну так вот, можешь быть уверен в одном: в семье Лоусонов еще никогда не было ни одного развода. Не будет и сейчас. Та девчонка, которая плачет наверху, – твоя жена, и ты женился, чтобы жить с ней «в радости и в горе».

– Это мне известно.

– А если так, то заканчивай со своим романчиком, да поскорее, черт побери!

В растерянности Дин всплеснул руками – беспомощно и зло.

– Ты не понимаешь, Р.-Д., я люблю Кэролайн!

– Мне очень жаль, – жестко констатировал отец, – но это ничего не меняет.

* * *

В углу пляжного домика вертел лопастями вентилятор, медленно поворачивая свою голову из стороны в сторону, однако Дин даже не замечал струи прохладного воздуха, то и дело касавшейся его щек. Он сидел, откинув голову на спинку дивана и вытянув перед собой длинные ноги. По его животу темным покрывалом рассыпались волосы Кэролайн. Он был рад молчанию. Уже с десяток раз за сегодняшний вечер Дин пытался найти подходящие слова и объяснить Кэролайн, что им больше не следует встречаться, и каждый раз они застревали у него в горле. Что бы ни говорил Р.-Д., как бы ни старался он сам, Дин никак не мог представить себе жизни без Кэролайн.