Наследство черной вдовы - [22]

От такого унизительного обращения Лоран дернулся, как от удара, сжал зубы и молча вышел из комнаты.

— Думаю, в ближайшее время он не станет докучать тебе, — сообщил Шарон и направился следом за артаром.

— Он его не убьет? — сама не знаю, о ком я беспокоилась больше.

— Шарон не воюет с артарами, — пожала плечами Кладира, тоже красуясь в пижаме, только голубого цвета, — так, научит правилам приличия. Что он от тебя хотел?

— Поговорить. Видимо, о чувствах к Селенире, потому что называл меня ее именем.

— Упрямый, — качнула головой Кладира, зевнула, прикрыв рот, и предложила. — Давай переодевайся. Скоро завтракать, а затем готовиться к поездке.

Глава 20

Завтрак прошел спокойно: Шарон за столом не появился, утолить мое любопытство и рассказать, как поживает Лоран, было некому. Мы с Кладирой снова и снова повторяли имена и фамилии тех, кто входил в ближний круг графини. Я прилежно кивала, запоминая, как зовут ее сына, дочь и любимую комнатную собачку.

— У тебя такой вид сейчас, как будто ты решаешь, кого из вышеперечисленных прибить первым, — хмыкнула Кладира.

Я смутилась:

— Слишком много информации. Трудно запомнить все и сразу.

— Понимаю. Тогда просто молчи или вставляй что-то односложное. Разговор буду вести я.

Да, подобная молчаливая позиция была бы лучшим выходом из положения.

К графине мы направились втроем. Шарон, в армейском наряде, уверенно шагал между нами с Кладирой, красовавшимися в нежно-сиреневых платьях с небольшим вырезом, коротким рукавом, пышными юбками и узкими лифами. Идя по мощенному камнем тротуару под зонтиком, я ощущала себя этакой фарфоровой куклой, которую в кои-то веки достали с антресоли, стерли с нее пыль и представили гостям. Смотрите, люди добрые, какая красота у нас есть.

Графиня, состоявшая в дальнем родстве с императорской семьей, жила недалеко от особняка Селениры, а потому идти долго не пришлось — минут десять неспешным шагом, не больше.

Мирана Ланкартеская оказалась синеглазой брюнеткой средних лет, смешливой толстушкой, предпочитавшей яркие цвета в одежде и обстановке, крупные драгоценные изделия и резкий парфюм.

Когда мы вслед за величавым мажордомом зашли в гостиную, обставленную в ярко-синих тонах, графиня мило беседовала со всеми тремя моими женихами. Охотно демонстрируя пухлые руки и белоснежную грудь, Мирана Ланкартеская смущала своим видом скромнягу Гордона.

— Ронары, — завидев нас, графиня поднялась с кресла, и ее вываливавшаяся из лифа грудь заколыхалась в такт движениям. Гордон покраснел, оставшиеся двое женихов синхронно ухмыльнулись, — рада приветствовать вас. Прошу, проходите, присоединяйтесь к нашей беседе.

Я, как человек замкнутый, от многочисленных «бесед» в этом мире уставала быстро. Но не спорить же с хозяйкой дома. Пришлось садиться в одно из кресел и слушать, как Кладира в красках живописует свое недавнее путешествие в царство гномов. Небольшие домики, кряжистые человечки — прекрасные оружейники, горы, горы, еще раз горы, мелкая, под стать хозяевам, скотина, на этих горах пасшаяся. У меня закралось впечатление, что и само путешествие, и гномов, и их хозяйство Кладира выдумала — слишком уж неправдоподобно звучали многочисленные подробные описания в этой гостиной.

Наконец, покончив с разговорами, Мирана поднялась и предложила нам осмотреть ее сад. Подхватив под локоть Шарона, графиня двинулась из комнаты в коридор, а оттуда — к черному ходу, ведущему в крытую оранжерею, которую она гордо именовала садом.

Нарон, все в том же ярком наряде, в котором появился вчера в моем доме за ужином, галантно подал мне руку, Кладира выбрала Донтара, появившегося в гостях в темно-синем камзоле, такого же цвета брюках и туфлях и молочного цвета рубашке. Гордон уныло плелся позади в полном одиночестве. Он и в этот раз надел коричневый наряд и смотрелся в нем здесь, в шикарной обстановке, как бедный дальний родственник, явившийся за милостыней.

В оранжерее было душно и влажно. Стеклянные потолок и стены пропускали достаточно света, чтобы растения тянулись ввысь, буйно цвели и наполняли воздух разнообразными, чаще всего сладкими, ароматами. Мы шли парами по гравийной дорожке, слушали песни птиц и стрекот насекомых, рассматривали причудливые цветы всех цветов радуги. Не знаю, как остальные мои спутники, а я ощущала себя в настоящих джунглях. Ярко-зеленый камзол и нежно-салатовая рубашка Нарона то и дело сливались с широкими резными листьями кустов и деревьев, в то время как мое платье резко выделялось на фоне бушующей зелени.

— Ронара, — большой палец левой руки Нарона начал, словно невзначай, поглаживать ладонь моей правой руки, — вы восхитительно выглядите в этом наряде. Он отлично подходит под цвет ваших глаз.

Пропустив между ушей дежурный комплимент, я выдернула ладонь из крепкого захвата.

— Не стОит массировать мне руку, я этого не люблю.

В глазах моего спутника мелькнули и исчезли недовольство и неприязнь. Я с трудом сдержала довольную усмешку. Работал в школе все же имела свои преимущества. Выживать в гадюшнике, гордо именуемым учительским коллективом, я научилась быстро, как и распознавать настоящие, не скрытые под маской, эмоции.