Наследство - [5]

— Мой друг, — спокойно произнес юноша, — это было ошибкой.

Нападавший с удивлением увидел, что его жертва сама направилась прямо на него. Инстинктивно он поднял нож с таким расчетом, чтобы защитить от удара голову и шею. Это движение стало последней ошибкой, которую ему суждено было совершить. Он еще успел увидеть, как юноша сделал выпад в сторону и пригнулся. Прежде чем бандит успел о чем-либо подумать, меч вонзился глубоко в его живот и с легкостью выскользнул из раны. Он закричал от безумной боли, увидел землю, стремительно надвигавшуюся на него, и потерял сознание прежде, чем лезвие меча пало ему на шею, едва не отделив голову от туловища.

Юноша молча стоял перед своей жертвой, какое-то мгновение в его глазах горел огонь, но затем они потухли и стали похожими на два холодным уголька. Рука, державшая меч, безвольно опустилась. Окружавшая место драки толпа заговорила, словно в один голос, будто перед ними разыгралось цирковое представление.

— Скорее, Линан! Нам надо идти. Здесь могут оказаться и другие!

Очнувшись от того, что его назвали настоящим именем, Линан взглянул на Камаля.

— Это… это вовсе не так, как мне раньше представлялось.

— Поговорим позже! Сейчас нам нужно идти.

Они поспешили прочь. Эйджер, не приходя в сознание, стонал от боли.

— Боюсь, как бы нам не опоздать, — мрачно проговорил Камаль.

— Он будет жить, — с яростью в голосе отозвался Линан.

— Если его призывает Бог, никто не сможет вернуть на землю его дух.

— Он будет жить, — настойчиво повторил Линан. Юноша взглянул на Камаля, в его глазах закипали слезы. — Он знал моего отца.

Глава 2

Сознание то возвращалось на несколько коротких мгновений, то вновь покидало Эйджера, по временам он ощущал терзавшую его боль в боку, потом пропадало все, кроме неясного, но настойчивого сердцебиения. В какой-то миг ему представилось, будто он летит по воздуху, однако он сумел открыть глаз и понять, что Камаль нес его на руках. Эйджеру смутно подумалось, что это уже было, что Камаль уже нес его однажды, однако в следующий миг он ясно вспомнил, что Камаль выносил тогда с поля боя другого их товарища. Мелькнуло туманное воспоминание о том, что тот их товарищ все же умер, и Эйджер подумал, что его должна ждать та же участь, хотя именно в тот миг его слишком мало волновало, останется он в живых или нет. В другое мгновение Эйджер заметил как бы плывшее позади него чье-то молодое лицо, которое внезапно изменилось и стало старше, так что он узнал это лицо, знакомое ему не хуже своего собственного.»Это его дух, — подумал Эйджер. — Он вернулся, чтобы забрать меня с собой». Однако еще мгновение спустя лицо вновь стало юным и совершенно незнакомым.

Боль в боку стала непереносимой, гложущей, и в один из моментов просветления Эйджер понял, что это могло означать только одно, — он был все еще жив и очнулся от бреда. Он даже попытался что-то сказать, однако Камаль велел ему молчать. Вскоре, когда он снова едва не потерял сознание от невозможной боли, его пронесли через какие-то огромные ворота. Камаль выкрикнул несколько отрывистых приказании, и солдаты тотчас же бросились исполнять распоряжения начальника. Эйджер понял, что близился конец путешествия, и заранее знал, что это могло для него означать: вскоре должен появиться какой-нибудь выродок с набором крошечных крючков и режущих инструментов, чтобы начать терзать его тело и извлекать из него то, что доставляло ему такую нестерпимую боль.

Теперь Камаль нес его по каким-то ступеням, и каждое движение начальника стражи заставляло все тело Эйджера содрогаться от спазмов боли, пронзавших его, и, что было совсем уж странно, внезапно зачесалась кожа, закрывавшая его пустую глазницу. Невольно он застонал и почувствовал себя крайне униженным. Он опять попытался что-то сказать, и снова Камаль велел ему заткнуться. Наконец они оказались в самой роскошной комнате из всех, какие Эйджеру когда-либо приходилось видеть. Одна ее стена была полностью закрыта ярким блестящим гобеленом, а напротив в камине пылал огонь. Тут Камаль опустил тело Эйджера на что-то, показавшееся раненому отличным шерстяным матрасом, потому что ощущение полета не исчезло. Он слышал, как разговаривали между собой Камаль и молодой человек, однако почему-то смог разобрать лишь отдельные слова, которые ничего ему не объясняли.

Несмотря на тепло, исходившее от камина, Эйджера трясло, словно от озноба. Он всеми силами пытался унять лихорадку, однако эти попытки ни к чему не привели. Боль в боку стала нечеловеческой, он хотел закричать, но вместо крика из его груди вырвался лишь слабый стон. Он попытался дотронуться до источника боли, однако вместо человеческой кожи его рука коснулась чего-то твердого. Может быть, его трясло так сильно, что Камаль был вынужден пригвоздить его к кровати? Эта мысль развеселила его, и если бы он только мог, он бы рассмеялся. Вскоре Эйджер осознал, что в комнате появился кто-то еще. Он увидел низкорослого бородатого человечка, говорившего что-то монотонным голосом, который примешивался к другим голосам. От Камаля и от юноши этого человечка отличал до странности знакомый запах, и мгновение спустя Эйджер понял, что это был запах обнаженного меча. Сердце горбуна наполнилось тревогой.