Наследники Земли - [21]

Экс-генерал рыкнул и выскочил вон из рубки, тряся на ходу головой.

Сэмсон обернулась к Эландеру, пожимая плечами.

— Возможно, что он прав. Однако нам не выиграть эту схватку без элемента необходимого риска.

Питер вздохнул.

— Знаю. Только в другой раз не подрезай куттер так близко.

— Ладно. К счастью, нам предстоит только один другой раз…

Эландер кивнул. Если данные покажут то, что нужно, причин отказываться от плана Эксфорда больше не останется. Сам он все еще не знал, что обо всем этом думать.

— Не стоит мучить себя сомнениями…

— А?

— Ничего, Клео. Возвращайся домой — посмотрим, кто остался в живых. Нужно подумать о том, что будет с нами дальше.

1.2.2

Глухая стена черноты поначалу тревожила, но скоро Лючия привыкла и успокоилась. В темноте было действительно спокойнее… или безопаснее. Этого достаточно, чтобы собрать осколки самой себя и привести в порядок перепутанные обрывки эмоций, оставшиеся после разговора с Питером. Энграммы действительно представляли собой компьютерные программы с алгоритмом особой сложности: программный код в темпе реального времени моделировал мысли, эмоции, работу человеческой памяти и тому подобное; потом уже шли решения и действия, подобные человеческим.

Когда-то такие программы казались совершенством, однако и они представляли собой лишь этап развития, промежуточное звено между примитивными моделями искусственного интеллекта и всегда «голодным» разумом человека. Высшие руководители ОЗИ-ПРО испытывали стойкую неприязнь к вечной проблеме программистов — заключительной отладке, и всерьез рассматривали совершенно абсурдную идею: дать энграммам средство для редактирования своего алгоритма на случай возникновения в нем неразрешимых тупиков. Все же разум человека одержал верх, и эта идея не получила общей поддержки, как никогда не имела воплощения идея о «выведении» совершенного человека.

Это было досадной ошибкой, подумала Лючия. Возможно, сегодня такая способность позволила бы Питеру исправить самого себя — без необходимости вмешивать в это дело остальных. Он мог бы сам отключить сбойные участки кода, служившие источником нестабильного поведения, доработать их и затем удостовериться в отсутствии ошибок. Мысль о таком «доморощенном» ремонте собственного «Я» не вполне укладывалась в сознании, но, подумала Лючия, это все же лучше, чем смерть или…

Она приказала себе больше так не думать и ограничиться разбором собственных проблем. Теперь воспоминания о Питере не были фактором необходимым, они всего лишь объясняли ее присутствие в этой черноте.

Где мои собственные «больные» блоки»?— думала она. — Что за тупик, в каком алгоритме отвечает за панику, начавшуюся с осознания факта, что я потеряла Питера?

Вскоре, рассуждая последовательно, она поняла: как и предупреждала Тор, проблема, судя по всему, лежала в самой основе — в модуле определений ее программного кода. Определения эти не влияли на процесс моделирования мышления, но они задавали точки отсчета — начальные и граничные состояния всего процесса. Лючия всегда оказывалась зажатой в определенных рамках собственных представлений, казавшихся ей «фактами»: она любила путешествовать и она потеряла Питера, она больше любила собак и меньше — кошек, она не испытывала интереса к спорту, концовка «Молчаливого бега» все еще заставляла ее плакать — и так далее. Эти рамки все еще существовали, и Лючия вечно попадала в расставленные ими ловушки. И конечно, она не могла изменить себя сама. Понятие «Я» относилось в данном случае к оригиналу Лючии Бенк — той, что умерла на Земле сто лет назад.

В эту минуту «энграмма» Лючии оставила попытку разобраться во всем, что ей было сказано до того. Здесь и сейчас найдется выход, должно быть решение, способное помочь ей без обращения к другим. Ее нынешнее состояние не позволяло гарантировать корректность таких обращений. Лючия начинала подозревать, что единственное объяснение, почему разум Лючии перенес путешествие на «Чанге-5», состояло в полной изоляции от внешних связей. Как и вагончики в «американских горках», она была в полной безопасности, только прочно держась на рельсах. Малейший толчок извне мог превратить ее рассуждения в безумие или вызвать блокировку сознания. О, если бы она умела хотя бы переводить «стрелки» на этих путях…

Минута, когда Лючия спасалась от Питера бегством, была очерчена смутно. Не осталось и ясной памяти — куда конкретно она сбежала. Кажется, она теперь не на корабле — ни в одном из них не встретишь ничего подобного, такой глубокой тьмы и пустоты, и такого удобства, приспособленного именно к ней. Здесь Лючия больше не сосуществовала ни с кем и ни с чем. Это ее и только ее пространство — настоящее логово, где можно вытянуться и отдохнуть, восстанавливая силы. И здесь даже лучше, чем на «Чанге-5» — в замкнутом пространстве тесного зонда Лючию постоянно преследовали ощущения узницы, запертой в одиночной камере. А здесь, в этой черной глубине, просто нет ничего, кроме нее самой.

Лючия решилась осмотреться. Поначалу она действовала методом проб и ошибок, затем все более уверенно. Едва приступив, она сразу же поняла три вещи.