Наследники Вюльфингов - [37]

— Друг, благодарю тебя, — сказала она и хотела щедро наградить его, но он отказался от всего и только взял ее пояс.

— Прости мне, что я оставляю его у себя, прекрасная девушка, — сказал он, — я отвезу его моему господину, и как же будет он рад моим вестям!

— Кто же твой господин и как зовут его? Носит ли он корону или владеет собственной землей? Ради тебя я расположена и к нему.

— Никогда не видал я другого такого богатого короля, отвечал ей отважный воин Тенемарки. — Если никто не выдаст нас, прекрасная девушка, — продолжал Горант, — я скажу тебе, как господин мой отпустил нас в путь, ради тебя послав нас сюда, в бурги и земли твоего отца.

— Скажи же, что предлагает мне твой господин. Если будет то согласно с моей волей, я скажу это тебе прежде, чем мы расстанемся.

— Предлагает он тебе свою любовь. Будь же к нему благосклонна — из-за тебя он чуждается всех других женщин.

— Да наградит его Господь за его любовь ко мне! Если он во всем мне ровня, то я готова быть его женой, если ты согласишься петь мне каждый вечер и каждое утро.

— О том не заботься — я охотно буду это делать. При дворе моего господина есть двенадцать певцов, которые поют еще лучше меня; но как ни сладки их песни, лучше их всех поет сам мой господин.

— Если господин твой так искусен, то я всегда буду любить его и всегда буду благодарна ему за его любовь ко мне. Если бы не боялась я своего отца, я охотно поехала бы с вами.

— Госпожа, есть у нас наготове семьсот воинов, — сказал ей на это Морунг, — рады они делить с нами и радость, и горе. Если только удастся тебе добраться до моря, то, не бойся, мы уж не уступим тебя свирепому Гагену. Мы теперь простимся с королем, ты же попроси отца, чтобы взял он тебя и твою мать с собою, чтобы взглянуть на наши мачты и корабли.

— Я охотно попрошу о том отца, да и вы тоже попросите, чтобы король и его воины позволили мне поехать с моими девушками к морю. Известите меня за три дня, согласен ли отец.

Старший из камергеров имел право часто заходить к королевне. Как раз в это время он вошел в покои и застал там обоих витязей. Не чаяли тут они сохранить свою жизнь.

— Что это за люди? — спросил он Гильду. Никогда еще воины не чувствовали себя так плохо.

— Кто позвал вас обоих в эти покои? Коварно поступил с вами тот, кто это сделал! — продолжал камергер, обращаясь к витязям.

— Перестань сердиться и не губи их, — сказала Гильда, — если ты не хочешь навсегда навлечь на себя мою немилость, то ты должен тайно проводить их до их пристанища. Иначе плохую услугу оказало бы этому рыцарю его рыцарское искусство петь.

— Так это тот витязь, что так хорошо поет? — сказал камергер. — Знавал я одного такого же певца, и его король не имел лучшего воина; отец же того певца-витязя и моя мать были дети одного отца.

— А как его звали? — спросила девушка.

— Звали его Горантом, и был он родом из Тенеланда. Хотя и не носил он короны, но корона вполне пристала бы ему. Правда, теперь мы чужды друг другу, но когда-то мы вместе жили у Гетеля Прекрасного.

Узнал и Морунг камергера, и слезы полились из его глаз. Королевна ласково смотрела на витязя; камергер тоже заметил, что он плачет.

— Признаюсь тебе, госпожа, — сказал камергер, — это мои родичи. Не дай им погибнуть тут, позволь мне самому охранять их.

При этих словах камергера у витязей стало легче на сердце.

— Позволь мне, госпожа, поцеловать этих витязей, — продолжал камергер, — давно уже не приводилось мне расспрашивать Гегелингов о короле Гетеле.

— Если эти гости твои родичи, то они мне еще милее; замолви же о них слово перед королем, чтобы он постарался удержать их здесь и не отпускал бы так скоро за море.

Тем временем приезжие рыцари успели потихоньку посоветоваться между собою, и Морунг сообщил камергеру, что приехали они в эту землю за Тильдой и что послал их за нею сам король Гетель.

— Со всех сторон тяжко мне, — сказал камергер, — не знаю я, как спасти короля моего от бесчестья; не знаю, как и вас избавить от смерти: не вернуться вам живыми на родину, если только узнает Гаген, зачем вы приехали.

Тут рыцари открылись ему во всем и просили его помощи в этом деле.

Хитрый человек сумел так вывести их из покоев Тильды, что король не узнал об их посещении. Дома тайно рассказали они Вате, как благосклонно отнеслась к Гетелю дочь Гагена, и стали совещаться с ним, как бы увезти им ее к себе домой.

— Лишь бы вышла она за ворота бурга, — сказал Вате, — а там, какая бы жаркая сеча ни предстояла нам — молодой королевне не вернуться уж в дом своего отца.

Однако до поры до времени они решили молчать и сказали о том только воинам, спрятанным в кораблях. Обрадовались воины этой вести, давно уже скучали они в своем заточении.

На четвертое утро витязи поехали ко двору, чтобы перед отъездом проститься с королем и его воинами.

— Я ли не старался всеми силами удержать вас в своих владениях? — сказал им Гаген. — А вы все-таки хотите ехать!

— Прислал за нами сам король Гегелингов, — отвечал Вате, — ни о чем не хочет он и слышать, пока не помирится с нами; сильно скучают по нас также и дома; потому-то и хочется нам поскорее ехать.

— Жаль мне вас, — продолжал Гаген, — так примите же от меня коней, платье, золото и драгоценные каменья, чтобы я мог хоть чем-нибудь отплатить вам за ваши великие дары. Иначе люди осудят меня.