Наследники Ост-Индской компании - [28]

— В смысле?

— Искусственный транс вполне распространенное магическое действие. Сейчас старые колдовские книжки тумба–юмбов переписывают языком современной позитивистской науки, зачастую отказывая в «научности» традиционным религиям. Гроф, Гурджиев, Кастанеда учили о том, что мы сами — изо всех сил — держим запертыми свои «двери восприятия», не давая войти в них истинному здоровью, процветанию и свободе. По их мнению человек тратит на поддержание своих психических барьеров очень значительные силы (намного большие, чем он может себе позволить!). И эти силы можно использовать гораздо более рационально и выгодно. Например, эти силы, которыми человек держит свои «двери восприятия» на замке, могли бы помочь ему в путешествии за эти двери, а значит, позволить ему стать счастливой и духовно развитой личностью. И даже более того — шагнуть дальше, за границы человеческого, которые мы, получается, сами же себе установили. В конечном итоге Гроф «неистово ищет» сверхчеловека — и призывает каждого из нас включиться в этот поиск. Ну, а ты, наверное, понимаешь, кто будет сверхчеловеком? – Эктон испытующе посмотрел на профессора.

— Да, я согласен, что ЛСД не нужно тем, кто и так добровольно отдал себя во власть этих сил тьмы, которые многим могут казаться силами света, – кивнул Григорий Александрович. – Сам я, как человек и как врач считаю, что нет таких усилий, которые не стоило бы затратить ради того, чтобы сохранить барьеры сознания. Это огромное благо – не видеть мир духов, только наивные безумцы могут это не понимать!

— Ты сделал правильные выводы из своей белой горячки, – кивнул сэр Джон. – Почему же ты не пытаешься уйти от нас?

— Мне почему‑то кажется, что я в итоге не окажусь в мире этих темных духов.

— Напрасно ты так самоуверен.

— У меня есть еще вопрос, – сказал Григорий Александрович. – В Библии говорится, что главный демон – отец лжи. Может быть, что он просто внушил вам, что вы живете четыреста лет, а на самом деле намного меньше, а ваша память – это его память?

— Тебя волнует такая ерунда? – усмехнулся сэр Джон. – В Библии же сказано, что у Бога тысяча лет, как один день, и один день, как тысяча лет.

… Самолет приземлился. Около аэропорта лорда и его спутников уже ждала машина, которая повезла их в Лузервиль.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Бухарик — интеллектуал

В одном из самых мрачных мест Лузервиля – улице Боевиков, в покосившемся, с вросшими в землю окнами, крытом соломой домишке, в грязной комнатенке за круглым столом сидели Клара и Роза – две местных алкоголички, которых Валерий Петрович недавно выгнал из интерната. Через несколько минут в дверь вошел и хозяин дома – Колян по кличке «Бухарик». В руках он держал сумку с трехлитровой банкой самогона. Поставив ее на стол, Бухарик важно провозгласил:

«Кто работал и трудился –

Тот давно уже накрылся.

А кто пил, да похмелялся,

Хоть опух, но жив остался!»

Роза и Клара весело ему захлопали. В своем кругу Колян считался большим интеллектуалом, который хорошо разбирается в политике, философии, литературе, да и вообще в жизни. Как и две его гостьи, он дошел уже до той стадии, когда почти невозможно было определить возраст, когда начинают стираться вторичные половые признаки, а вся жизнь пропитана одним желаниями – найти очередную порцию выпивки. Впрочем, нужно отдать ему должное: когда выпить было что, он мог и угостить других, особенно сегодня, в свой день рождения.

Подружки притащили банку соленых огурцов, банку компота и буханку черного хлеба. Бухарик поставил на стол немытые тарелки и граненые стаканы, вилки и нож. Сегодня у них был пир. Когда они выпили, Роза начала просить хозяина рассказать какую‑нибудь историю: «Ну, хоть про старуху–спекулянтку».

Тот когда‑то прочитал много книг, но потом их содержание в его сознании приняло своеобразные формы, но он охотно пересказывал их всем желающим. Получалось что‑то наподобие Шуры Каретного.

— А, это типа «Преступление и наказание»! – важно сказал он. – Достоевский написал, писатель такой. Там суть в чем: был парень такой Родион, студент. Типа шизик, всякая дрянь его занимала. Все думает постоянно, то ли тварь он дрожащая, то ли право имеет. А он и тварь дрожащая, раз дрожит все время, и право имеет, только вопрос на что. Так вот решил он грохнуть бабку одну. Она такая гнида старая была, деньги взаймы давала, а обратно брала больше, типа как банки сегодня, только она все же менее поганая. И Родион этот думает: надо бы эту старуху замочить. А вот сделал он эту мокруху, и не по себе ему стало, потому как все равно ведь живая душа. И так ему тошно стало, что и жить нет сил. А у него еще подружка была – сама проститутка, а из себя святошу корчила. И вот под ее влиянием сдался он в руки правосудия, так как понял, что не имел он права чужой жизнью распоряжаться…

— Мы тут тоже сгоряча курве одной пригрозили, что убьем, а потом как‑то совестно стало, – сказала Клара.

— Да не совестно, просто этот парализованный директор нас запугал, – отмахнулась Роза. – Расскажи еще чего‑нибудь.

— Про аленький цветочек! – попросила Клара.

— Надо же, какие мы сантиментальные! «Про аленький цветочек!» – передразнил Колян. – Там фишка какая: был один барыга, и у него три дочки. Здоровые уже девки. Две‑то вроде ничего, а третья с придурью. Он поехал за границу, типа фарцануть, деньжат набашлять, туда–сюда… И спрашивает их: «Чего вам привезти?» Две‑то все путем, чего‑то путное попросили, но вот чего и не вспомню. А младшая попросила цветочек аленький…