Наследники минного поля - [20]

Гав уверенно тянул Свету по коридорам. Она, во всем положась на собачье чутьё, даже не пыталась сориентироваться и запоминать дорогу. Да и невозможно было: они шли в темноте, а свечку Света решила зажигать только в самом крайнем случае. Куда-то они сворачивали, шли то вверх, то вниз, очень долго: Час. Или два. Потому что у них не было часов, а то бы они знали, что — пятнадцать минут. В полной темноте и тишине. Света слышала, как стучит её сердце: очень громко. Как будильник. И вдруг Гав как дёрнул, еле Света шарфик удержала. И заколотил хвостом по её бедру: крепко, как палкой.

— Подожди, Гав, подожди.

Она нашарила зажигалку и зажгла свечку. Дрожащий круг, очень яркий после темноты, осветил низкий свод. Взрослому тут бы уже пришлось нагибаться. А Гав всё тянул и даже поскуливал.

Сдавленным голосом (страшно было почему-то здесь кричать) Света стала звать:

— Алёша! Алёша!

И — за Гавом, так быстро, как только можно было, чтоб не загасить свечку.

Они нашли его, они его нашли! Гав прыгал и целовал обоих, потому что собаки вообще не стесняются. А люди в одиннадцать лет нежностей не понимают. Света ткнула Алёшу кулаком в бок, тот её в плечо. Гав — другое дело, Гава можно было гладить и хвалить, и путаться пальцами в его шерсти, сталкиваясь руками. Наконец, опомнились: надо было еще отсюда выбраться.

— Гавчик! Назад!

Но Гав, так же уверенно, потянул вовсе не ту сторону, откуда они пришли. Алёша заколебался, и Света ему прошипела:

— Иди, куда ведут! Гав тебя умнее в тысячу раз.

Теперь туннель точно шел вверх, одновременно сужаясь, а потом каменные ступеньки привели к квадратному отверстию, прикрытому деревянной крышкой. И через её щели пробивался молочный дневной свет. Над ней был полуразваленный свод, а из него можно было вскарабкаться в огромный бетоннный зал, издырявленный так, что ветер гулял. А уж оттуда выбраться по битым камням на поверхность. Это был другой выход, не в подвал тети Наты.

Они осторожненько высунулись. Все вокруг было раскорёжено, будто тут черти плясали. Гнутые балки, сажа, обгорелый бетон… Это явно была развалка, причем не жилого дома. Магазин тут был, или что? Но что бы ни было — сюда случилось прямое попадание, дело ясное. Или наши взорвали, уходя, вот и открылся под зданием старый ход.

— Где же это мы?

Даже знакомую улицу можно не узнать, если выглядывать осторожненько из-за обваленной стены. Они не сразу догадались, что это Ришельевская. А потом поняли: вон же туда — к Дерибасовской, а туда — к вокзалу! Плохо, что место людное, патрули здесь шляются. А вообще — хорошо: выход есть.

Они не решились идти вниз, в катакомбы. Поверху все-таки было скорей добежать. А прохожих было немного на обледенелой, ветром продутой улице, и они благополучно вылезли, и пошли: им обоим было пока по дороге. Патрули у них документы не проверяли. Какие у детей паспорта? Поначалу ещё велено было проверять детские метрики, но давно уже бросили это дело. В советских метриках всё равно национальность не указана: как проверишь?

А если б и могли проверить — криминала бы не обнаружили. Не евреи, да к тому же у обоих отцы реперессированы коммунистами. Нормальные мальчишки-газетчики. Продали газеты и идут себе. Один в ушанке, другой в кепке. Не возбраняется. Даже если один — переодетая девчонка. В чём только не ходит местное население в эту зиму. Пёс, правда, с ними здоровый. Но и собакам ходить по улицам префектура не запрещет. А для потехи пульнуть по нему охоты не возникало. Такой с первой пули не сдохнет. И со второй тоже. Такой и подыхая допрыгнет, и зубов не расцепит.

Полная раскрываемость преступлений, включая кражи, бывает только в книжках для младшего школьного возраста. В назидательных целях. Так что Алёша, в полном сознании, что его первая настоящая кража обошлась благополучно, и законы немедленного возмездия не про него писаны, сунул компас на место. Никого не было дома, и можно было сразу побежать успокоить тетю Мусю.

У неё даже сил сердиться уже не было, она только символически съездила Алёшу по затылку. Оба они не сомневались, что Гав найдет тот выход и во второй раз.

ГЛАВА 6

К следующему походу они снарядились по-умному. За часы тёти Муси они выменяли у румынского солдата компас и фонарик-динамку. И взяли кусок мела, стрелки на стенах ставить. Тётя Муся заявила было, что со Светой пойдет она, а Алёша пускай останется с детьми. Но Маня покашливала и, кажется, у неё начинался жар. Так что пошли они в прежнем составе.

— Гав, ищи выход!

Алёше было муторно опять лезть туда, под давящий свод. Но он, конечно, не показывал виду. Интересно, Света тоже не показывает виду, или ей в натуре всё, как с гуся вода? Эту девчонку не понять. То тихая такая: смотрит куда-то перед собой, и ничего не слышит, что ты ей говоришь. А то рассказывает, например, как тётю Тамару разбомбили, и про камень-сердолик, и вроде слёзы в голосе — и тут же подхватится, задурачится, запоет про червончики… С понтом весело ей. А это она, чтоб не реветь. Никогда не ревёт. Гонору выше крыши.

Но потом Алёша отвлекся на дело, и стало легче. Света жужжала динамкой и держалась за Гава, а Алёша метил стрелки-треугольнички, и ещё у него в руках была сталистая проволока, которую он загибал туда-сюда. В зависимости, как они шли. Рисованные планы у него больше доверия не вызывали. Расстояния его не интересовали, только повороты, так что выходила сжатая моделька, маленькая. А на развилках он делал закрутки по своей системе. И, когда по ногам дунуло холодком, удивился: что, уже пришли?