Наследники Ленина - [11]
чая демократия", прокламируемая Политбюро -- лишь пыль в глаза. Называя новое выступление Троцкого "фракционным манифестом", резолюция, составленная Политбюро, указывала, что с момента появления этого "манифеста" борьба перестала иметь скрытый характер. "Оппозиция" поднимает в Москве, в особенности в военных ячейках и в ячейках вузов небывалую еще в истории нашей партии кампанию против ЦК, сея недоверие к Центральному Комитету. По всей России "оппозицией" рассылаются ее представители. Борьба принимает неслыханно острые формы.
Нет места излагать подробно "манифест" Троцкого и его другие статьи, вышедшие потом брошюрой под общим заглавием "Новый курс". Приведем лишь некоторые выдержки из нее. Он пишет:
"Черты бюрократизма достигли в аппарате партии поистине опасного развития. Бюрократизм рождается не внизу, а на самом верху, он идет не от уезда к центру, а от центра в уезд. У нас два этажа -- в верхнем решают, в нижнем только узнают о решении. В партийных организациях все сосредоточивается в руках одного секретаря. Руководство вырождается в простое командование. С этим старым курсом нужно решительно покончить и взять новый курс. Новый курс должен начаться с того, чтобы в аппарате все почувствовали снизу доверху, что никто не смеет терроризировать партию. Партия не выполнила бы своей миссии, если бы распалась на фракционные группировки, таким не должно быть места, но партия может справиться с этой опасностью, держа курс на внутрипартийную демократию, ибо аппарат бюрократизации является одним из важнейших источников фракционности. Необходимо постоянное взаимодействие старшего поколения с младшим. Только оно может сохранить старую гвардию как революционный фактор. Иначе старики могут окостенеть. Перерождение нашей старой гвардии совсем не исключено. Средства против этой опасности -- глубокая перемена курса и все большее вовлечение в партию пролетариев у станка. В настоящее время они составляют менее одной шестой части партии, нужно, чтобы фабрично-заводские ячейки составляли две трети партии. Нужно обратить особое внимание на учащуюся молодежь. Молодежь -- это вернейший барометр, отражает все наши плюсы и минусы. Мы были бы тупицами,
если бы не прислушивались к ее настроениям. Они наша проверка, наша смена, завтрашний день".
Троцкий требует, чтобы перестали говорить и доказывать, что он расходился с Лениным, следовал не за ним. "Я не считаю путь, которым я шел к ленинизму, менее надежным и прочным, чем другие пути. Я шел к Ленину с боями, но я пришел к нему полностью и целиком".
Полемике с "Новым курсом" Троцкого "Правда" и ее редактор Бухарин посвятили множество статей. Все "жрецы" из Политбюро выступали против него с речами и статьями:
"Большевизм,- писал Бухарин,- всегда очень ценил и ценит аппарат, противопоставлять (как то делает Троцкий) партию аппарату значит уклоняться в сторону от ленинизма. Большевики никогда не играли в формальный пустой демократизм. Троцкисты хотят "разбольшевичить" нашу большевистскую партию. Этого партия никогда не допустит"21.
Что значат, спрашивал Каменев, призывы Троцкого к свободе обсуждения, к демократии? Понимает ли он, куда это ведет? "Сегодня говорят -- демократия в партии, завтра скажут -- демократия в профсоюзах, послезавтра беспартийные рабочие могут сказать -- дайте нам такую же демократию, какую вы вызвали у себя. А разве крестьянское море не сможет сказать нам -- дайте демократию"?22
Зиновьев, ополчаясь против попыток под флагом рабочей демократии образовать в партии группировки, заявлял:
"Время для свободы группировок не наступило и не наступит вообще в период диктатуры пролетариата. Этот вопрос связан с вопросом о свободе партии, о политических правах непролетарских слоев населения и пр. Допустить фракционность и группировки в нашей партии -- означает допустить в зародыше два правительства, т.е. подготовить гибель пролетарской диктатуры. Дело идет о жизни или смерти партии"23.
Н. Бухарин. Долой фракционность. 1924 г.
"Социалистический вестник" 1924 г. No 2.
Дискуссия 1923 года. Под общей редакцией К. Попова, ГИЗ,
Москва - Ленинград, 1928, стр. 145.
Со свойственной ему грубостью Сталин бил по Троцкому и всей оппозиции. Вопрос и о "ножницах", и о рабочей демократии, писал он, поставило в сентябре Политбюро, а не оппозиция. Ее хорошие слова о рабочей демократии и страшные слова о бюрократизме в партии ей нужны, чтобы обосновать лозунг "о снятии сверху донизу руководящих элементов". Сталин высмеивает "демократизм недовольных партийных вельмож". Ни у Троцкого, ни у других членов оппозиции не видит он (и это правильно) демократизма. "В рядах оппозиции имеются такие товарищи как Белобородов, "демократизм" которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от "демократизма" которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам; Пятаков, от "демократизма" которого не кричал, а выл Донбасс; Альский, "демократизм" которого всем известен; Бык, от "демократизма" которого до сих пор воет Хорезм"24.
Удары Политбюро и его людей направлялись главным образом по Троцкому. В "Правде" и ее отделе "Партийная жизнь" помещались о нем такие статьи и заметки, что вызывали протестующие письма в редакцию (самого Троцкого, Пятакова, Радека и др.) и приводили к выводу, что с Троцким не спорят, а его просто "травят". Это возмущало ячейки вузов, так как учащаяся молодежь, польщенная вниманием к ней Троцкого, в большинстве своем стояла за него. Много сторонников было у него и среди военных ячеек, где высоко стоял престиж председателя Реввоенсовета. Поддерживая Троцкого, Антонов-Овсеенко (герой Октябрьской революции), подписавший заявление 46-ти, послал во все военные ячейки циркулярное письмо в духе "Нового курса" Троцкого. Не имея на это права, он сделал это в качестве начальника Политического управления армии. Привлеченный за это к суду ЦК и ЦКК, Антонов-Овсеенко ответил им дерзким письмом, в котором говорил о "бесшабашных и безыдейных нападках на Троцкого, на того, кто в глазах самых широких масс является вождем, организатором и вдохновителем победы революции"25.
Автор книги — собеседник и первоначально единомышленник Ленина — тесно общался с будущим вождем революции еще в Женеве. Бесценные подробности истинной жизни Ленина, которыми наполнена книга, не могли быть опубликованы у нас еще год назад…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.