Наследники Борджиа - [20]

— Еще одно дело свершилось, госпожа. Мурза кончился нынче в полдень. Граф Паоло де Монтерос-со призвал сеньора Юсуфа сопроводить его в прогулке по Щелям Ада. Сеньор не мог отказаться, — на губах Гарсиа мелькнула злая усмешка. — А вот трофеи еще одного нашего большого друга, покинувшего нас сегодня. — Он вытряхнул из небольшого капового сосуда оранжевые топазы с кафтана Андомы. Волшебные камни, упав на покрывало кровати, радостно заиграли всеми цветами радуги. Затем обратились в ярко-розовые, лиловые и обольстительно фиолетовые. Черный пифон, дремавший по обыкновению на хозяйской подушке, почуяв их присутствие, сполз на покрывало, обвил камни своим телом, и топазы успокоились, приняли прежний зеленовато-оранжевый цвет.

— Знают, что уже дома, — заметил Гарсиа. — Пришлось мне полазить по конькам-горбункам да чердакам в доме князя Афанасия Вяземского, пока добрался до золотой шкатулочки в его спальне, где он свою добычу спрятал. Камни эти, видать, давненько не только Андоме и Юсуф-мурзе спать не давали спокойно. Князь Вяземский от приступов зависти наверняка тоже сильно маялся. Недаром, как только Андому приговорили, он побежал к государю клянчить, чтоб ему за службу верную камешки-то бывшего дружка пожаловали. Иоанн жадничать не стал, пожаловал. Только недолго наслаждался Афоня своим новым богатством! Бегает как пить дать сейчас по дворцу своему, ищет сокровища пропавшие. Всех холопов отхлестал на конюшне, а — их нет как нет. Пропали. Камни эти, когда я их нашел в шкатулке княжеской, кровавые и, как огонь, горячие там лежали. Какой ни возьмешь — отравленный меч. Повезло князю Вяземскому больше, чем Голенищу: если бы я их не забрал, они бы нового хозяина, как и Юсуфа, сами бы до смерти извели. Или как Андомского князя — прямехонько к петле подтолкнули…

— Да, повезло, — тихо отозвалась Вассиана. Она подошла к кровати, взяла один из топазов и положила его на ладонь. Камень засиял всеми своими гранями, а в глубине его закружилась таинственная золотистая туманность.

— В этих камнях Балкиды, царицы Савской, хранившихся в мечети Аль-Акса столетиями, похоронены души погибших на Востоке воинов Храма. Их не надо защищать, они сами способны постоять за себя, и каждый имеет свою судьбу, которую ничто не способно нарушить… — произнесла она. Затем положила камень на место и, обернувшись к Гарсиа, спросила: — Слыхал ли ты, что нынче вечером прибыл с Белого озера посланец к князю Алексею Петровичу?

— Слыхал, — подтвердил капитан, — но даже если бы я не знал, с какой вестью прискакал монах, я был бы уверен, что наконец произошло то, чего мы так давно ждали. Присланный Маршалом Храма на поддержку нам Командор Пустыни Жерар де Ридфор осадил монастырь. И все мертвые воины Тампля, похищенные некогда из Лазурного Замка, должны вернуться в лоно ордена. Это означает, госпожа, что время вышло. Великий Магистр принял решение, и наша миссия близится к концу. Я полагаю, Вам необходимо принять Laissage. Маршал Храма желает услышать вас немедленно.

— Ты прав, — согласилась с ним Вассиана, — тогда подготовь все.

— Извольте, госпожа.

Недолго думая, Гарсиа запер поплотнее дверь. Затем достал из запрятанной под кровать скрыни большое овальное зеркало в золотой раме с нежно-голубым стеклом и, подложив мягкую подушку, осторожно расположил его на табурете посредине комнаты. Поплотнее занавесил окна. И наконец, открыв один из ящиков комодца, привезенного с Белозерья и хранившегося обычно на галере, снял маскирующее верхнее днище его и достал лежащий в тайнике сверток. Развернув холст, в который было обернуто содержимое пакета, он аккуратно отложил его в сторону. В свертке находилось сложенное в несколько раз богатое одеяние из белоснежной материи. Вытянув руки, Гарсиа с благоговением распустил его. Это оказался роскошный длинный плащ с красным крестом посередине.

— Госпожа Командор, — капитан низко склонился перед княгиней, — прошу вас.

Дочь герцога де Борджиа подошла к нему. Гарсиа одел ей на плечи плащ. Затем княгиня взяла с постели свернувшегося в клубок пифона и уложила его на оправе зеркала, вокруг сияющего голубоватого озера света. Гарса подал ей венецианский флакон с эликсиром. Княгиня брызнула несколько капель жидкости на зеркало. Блестящая поверхность зеркала внезапно потемнела, и из самой середины его, как будто из глубины, начали пробиваться скользящие оранжевые блики. Пифон неторопливо пополз по оправе, покусывая свой хвост. Круг жизни начал свое вечное вращение. Оранжевые вспышки становились все ярче и ярче. Наконец длинные лучи цвета червонного золота медленно закружились по комнате, чередуясь с мягко-лиловыми и слегка зеленоватыми. Пифон кружился все стремительней. Кожа на его треугольной головке приподнялась, образуя сияющую корону. Поверхность зеркала приобрела ярко-фиолетовый цвет, а из середины ее, появившись сначала маленькой точкой, вырастал, все увеличиваясь и расширяясь, диковинный алый цветок. Поднявшись, он раскинул на четыре стороны пурпурные лепестки, образовав крест, и тут же исчез.

Постепенно в овале зеркала стали мелькать картины. Возникли очертания гигантских складок из гладкого отполированного ветрами и приливами камня с поблескивающими темно-красными вкраплениями. Они возносились вверх, принимая самые причудливые формы: то тонкие, то круглые, то крючковатые, то напоминающие деревья, то статуи людей, то гигантских птиц. Сплошная каменная пустыня, и ни единой травинки на ней. Уносясь в аквамариновое небо, мрачные верхушки причудливых скал казались немного розоватыми, а спускаясь остовами своими к голубоватым бухтам, плещущимся волнами у их краев, — темно-индиговыми под толщей воды.