Наследники Асклепия - [17]

И вдруг на перроне появился заключенный бандеровец Костя. Уже это явилось началом необычного. Комендант не та личность, которая запросто дает увольнительную заключенному, да еще вечером.

Костя расстегнул телогрейку и вынул из-под полы маленький букетик анютиных глазок.

Все ахнули! Цветы в конце октября? В Кустанае! Где и летом не видят цветов! И поросенок, и две тонны пшеницы, и даже с большими усилиями добытый спирт померкли в сравнении с этим бесценным гонораром.

Могу ли я его забыть?

Вместо гонорара

Но бывали гонорары, не имеющие материального эквивалента.

Карета скорой помощи доставила жертву дорожного инцидента. Я вошел в смотровую комнату приемного покоя, когда пациентка уже лежала на кушетке. Если быть точным, на кушетке лежала не вся пациентка. Значительные части ее огромного тела повисли в воздухе по бокам кушетки. Катя, дама лет двадцати пяти с лицом миловидным, словно случайно доставшимся ее необъятному телу, была возбуждена, чрезмерно реагировала на малейшее прикосновение. Я посчитал это естественным, так как вся она была в ссадинах и кровоподтеках. К счастью, кроме перелома лучевой кости левой руки, при осмотре я не обнаружил у нее серьезных повреждений.

Катю надо было отвезти в рентгеновский кабинет. Перенос с кушетки на каталку оказался весьма сложным и сопровождался душераздирающим воплем пациентки, хотя медбрат, санитар и шофер кареты скорой помощи знали свое дело. Следует заметить, что мужчины оказались джентльменами. Перенос Кати был уже не в их компетенции. Но они соразмерили вес и габариты Кати с возможностями женского персонала пропускника.

Катя еще была в рентгеновском кабинете, когда на мотоцикле прикатил автоинспектор, младший лейтенант милиции, и рассказал мне, что именно произошло.

Катя разругалась с мужем. Ее мат был слышен даже на противоположном берегу Днепра. С младенцем на руках (ребенок был закован в гипс от поясницы до кончиков пальцев ног), продолжая материться, Катя по диагонали пересекала Почтовую площадь.

— Представляешь себе? При сумасшедшем потоке транспорта в это время дня, — рассказывал автоинспектор. — Я просто не могу обвинить водителя «МАЗ» а, который сбил ее. Ты не поверишь, но ребенок отлетел на десять метров. Отец забрал его. У ребенка нет повреждений. Может гипс его спас. Ну, а Катя погнула стальной бампер огромного «МАЗ» а.

Я отреагировал скептической улыбкой на, как мне показалось, удачную шутку автоинспектора.

— Ты не веришь? Ладно, я тебе покажу.

Действительно, часа через два он приехал на мощном грузовике. И действительно в массивном стальном бампере была значительная вмятина.

А пока из рентгенкабинета, где снимки делали, не снимая пациентку с носилок, Катю привезли в палату.

Женская палата на двенадцать коек. Одиннадцать уже заняты. Две сестры и санитарка попытались перенести Катю. Мало того, что попытка не удалась, от оглушительного вопля задрожали оконные стекла. Я вежливо отстранил смущенных женщин, осторожно просунул руки под необъятные телеса и приподнял пациентку.

— Уберите каталку, — попросил я, держа Катю, мощно обхватившую мою шею здоровой рукой. Потом выяснилось, что на руках у меня покоились сто пять килограммов живого веса. Это вам не штанга! Да к тому же, сто пять килограммов тела, на котором не было живого места. Не думаю, что весь процесс, пока я укладывал Катю в кровать, длился больше одной минуты. Но надо было услышать комментарии одиннадцати женщин на эту тему! Не знаю, покраснел ли я от напряжения, или от ерничанья. Знаю только, что даже распохабнейшие мужчины не смогли бы обыграть эту тему так сочно. Только в женской палате можно услышать наиболее скабрезные формулировки всего, касающегося секса. Все они были адресованы Кате. Но я ведь не мог не слышать. Надо заметить, что ко мне, относительно еще молодому врачу, пациенты относились с уважением большим, чем я заслуживал.

Еще дважды мне пришлось перекладывать Катю с кровати на каталку и с каталки на кровать. И оба раза под охальный аккомпанемент одиннадцати женщин. Нет, двенадцати. Катя была оппонентом, не уступающим ни одной из одиннадцати.

Через две недели после поступления Катя выписалась из больницы в хорошем состоянии. Еще через две недели она пришла ко мне на осмотр. Я снял гипсовую повязку с руки и назначил ей лечение.

Прошло около года. С женой мы поехали на пляж. Трамвай довез нас до Почтовой площади. Отсюда по пешеходному мосту мы должны были перейти на Труханов остров. Уже с утра необычный для начала июня зной навалился на город. К пивному ларьку выстроилась километровая очередь. Мы уже были на солидном расстоянии от ларька, когда из него над площадью, над мостом, над Днепром прогремел знакомый голос:

— Ион Лазаревич! Кружечку пива!

Я не знал, что Катя хозяйка этого весьма прибыльного места. Я приветливо помахал ей рукой и вместе с женой поторопился к мосту.

Общественность с интересом и почтением разглядывала персону, удостоенную вниманием самой Кати.

Гонорары с отрицательным знаком

Но бывали гонорары, одно воспоминание о которых вызывает поток отрицательных эмоций.

Работала в нашем отделении хирург средней руки, врач, не хватавшая звезд с неба. Женщина веселая, крупная, развязная, с постоянной сигаретой в губах. Ее громкий прокуренный голос очень часто нарушал больничную тишину. Поговаривали, что она промышляет подпольными абортами. Кто-то намекнул, что у нее не все чисто с наркотиками. То ли она изымает морфин, назначенный фиктивно, то ли выписывает незаконно. Обладая общительным нравом, она со всеми была в самых лучших отношениях.