Наследник славы. ч.2 - [45]

— Друзья?

— Да. Друзья. Поверьте.

Но тцоп-виши его уже не слушали. Они защебетали на своем певучем красивом языке, торопливо выскакивая из палатки, словно воздух в ней наполнился вдруг отвратительным смрадом. Для них, существ, не употреблявших в пищу мяса вообще и не представлявших, как такое может быть, узнать, что сами они служили лишь кормом для других… Для тех, кого обожествляли… Считали своими благодетелями. Для тех, кому они безмерно верили! В ком ни разу не усомнились!!!

— Ну вот. Доигрались! — пробормотал побелевший Профессор, подскочив пару раз на месте.

— Ну вот, — повторил Роман, мрачно посмотрев на него, — Теперь Вы тоже будете защищать своих матороканцев?

— Надо уходить. Скорее уходить. — заявил один из гиодов. Все торопливо выходят из палатки. Собирать ее или брать что-то из находящихся в ней вещей никому в голову не приходит. Тцоп-виши плотной толпой стоят метрах в двухстах, на самом берегу небольшого озерка с прозрачной зеленоватой водой, и о чем-то горячо спорят. Члены команды успели пройти уже половину пути к находящемуся раза в два ближе катеру, когда тцоп-виши заметили их бегство. К тому времени, как лохматые двуногие решились на что-то, команда уже дошла до катера и по одному стала заходить в него. Роман, пропускавший всех, с беспокойством поглядывает на тцоп-вишей. Часть из них, сначала медленным шагом, а потом все быстрее и быстрее направляются в сторону убегавших от их возмездия существ. Существ, бывших для них почти богами, но оказавшихся на поверку худшими врагами.

Основная масса присоединяется к погоне словно нехотя.

Когда Роман поспешно захлопывает за собой люк, несущаяся разъяренная толпа уже менее чем в десяти шагах от них. Через несколько секунда по обшивке катера загромыхали камни и комья грязи. Тцоп-виши, с обезображенными, так не вязавшейся с их обычным образом, яростью, ненавистью и свирепостью лицами, уже у самого судна. Наиболее смелые стучат по нему кулаками, царапают когтями. Большинство, явно опасаясь, беснуется несколько в отдалении. Во вздетых вверх руках камни. Стекла иллюминаторов в мгновенье покрылись слоем черной, коричневой, зелёной грязи.

— Все на месте?! — кричит Роман, стараясь перекрыть шум.

— Нет Ту-Гиддо, — проорал один из гиодов.

— И Зао-Ки нет, — добавляет с другой стороны кабины испуганный голос маа, — Он уходил с этими дикарями размечать место под деревню.

Капитан при слове «дикари» непроизвольно морщится, но в это самое время снаружи раздается ужасный предсмертный вопль, заглушенный мгновенье спустя торжествующим многоголосым воем. Роман и его спутники, трепеща, приникают к немногим оставшимся чистыми участкам стекол. В полутора десятках метров от катера на земле лежит окровавленное тело запоздавшего гиода. Ту-Гиддо невозможно опознать в этой груде. Его тело изогнуто под неестественным, почти прямым углом. Одно из верхних щупалец оторвано и им размахивает как дубинкой тот самый здоровяк, что несколько минут назад беседовал с Романом в палатке. Голова гиода расколота словно орех и из страшной раны на землю медленно вытекает что-то густое. По земле расползлась зелёная лужа. Лишь огненно-красный шарф по-прежнему охватывает безжизненное тело. Тут же, рядом, стоит избитый Зао-Ки. Он, поворачивая голову то вправо, то влево, что-то пытается объяснить своим мучителям. Никто его не слушает. Дико орут в ответ. Пинают. Бьют кулаками. Он пытается уклоняться. Закрывается обессилившими руками. Неожиданно один из тцоп-вишей, подбежав сзади, со всей силы бьет его по голове большим камнем. Зао-Ки зашатался. Второй удар валит его с ног. По телу бежит кровь. Даже отсюда видно, как она парится. Лежащая жертва мгновенье спустя скрывается за массой лохматых тел. Её рвут руками. Роману даже кажется, что оторванные, изумрудно-кровавые куски некоторые из дикарей подносят ко рту и впиваются в них зубами. Но сквозь заляпанные грязью иллюминаторы нетрудно ошибиться. Тцоп-виши мяса никогда не ели…

Гиоды в катере в бессильном отчаянии машут всеми тремя щупальцами. Маа в страхе падают на пол, закрывая ладонями глаза, лишь бы не видеть страшной картины. Роман с горечью ловит себя на мысли о том, что это очевидно первая кровь, пролившаяся на планете за сотни и сотни миллионов лет её существования.

Катер срывается с места и взлетает почти вертикально. Находившиеся в нём молчат весь путь до корабля. Несчастные робкие маа дрожат, забившись по углам.

Когда члены экспедиции выходят на полетную палубу, встречающие с ужасом смотрят на враз постаревшие лица товарищей. Их теребят, спрашивают о том, что случилось. Кто-то замечает, что нет Ту-Гиддо. Сразу несколько голосов вслух их пересчитывают. Опять спрашивают. Но ни один из прибывших не в силах вымолвить ни слова. Лица гиодов искривлены в бессильной злобе. У Романа же вертится в голове: что будет теперь с оставшимися там, внизу, существами? Они на многие и многие поколения потеряли веру в другие расы. Оскорбление, нанесенное их народу, невероятно, непростительно. Они не удовлетворятся одной единственной жертвой. Ах, если б они смогли добраться до остальных! Отомстить, растерзать всех до единого «благодетелей»! Они ожесточатся, сложат легенды, которые станут передаваться столетиями, тысячелетиями из уст в уста. Запишут их в свои хроники. Ни один космический корабль, севший на планету Рай, отныне не будет в безопасности.