Наследник славы. ч.2 - [29]

Но до этого еще далеко. Работа должна вестись тихо, без спешки. Каждого из будущих членов тайного общества подбирать тщательно, после длительного испытания, не выдавая ему сразу всех целей организации. Даже самого её существования. Так, просто группа недовольных занимается простым брюзжанием. Не торопиться!

Но последние события сильно «революционизировали» население корабля. Недовольство всеми и всем витало вокруг. Роман несколько раз был свидетелем того, как то один, то другой раб огрызались в ответ на направленные на него грубые слова Хозяев. И покорно принимали побои, следовавшие за тем. Все понимали, что сейчас, при значительно уменьшившемся количестве рабов, Хозяева без веской причины не станут их убивать. Или, в отчаянии, перестали бояться этого.

Изучая витавшие на палубах настроения, доверительно говоря со своими знакомыми маа, Роман с удивлением узнавал, что среди рабов уже стихийно сложилось несколько «кружков по интересам», которые близки к тому, чтобы стать зародышами подполья. Знали ли о них матороканцы или они считали своих рабов неспособными на организованные действия, оставалось загадкой. Теперь уже приходилось идти на риск. Главной проблемой, как понял Роман, для недовольных было отсутствие вождя. Никто не хотел брать на себя такую ответственность. Попросту боялись последствий. Одно дело — побрюзжать. Совсем другое — встать во главе серьезного заговора.

С удивлением Роман узнал и то, что о наличии среди рабов подобных кружков недовольных явно знали многие гиоды, но никто из них не сообщал об этом по инстанциям. Чего здесь больше — презрения к никчёмности рабов или злорадства над господами, непонятно. Да и всерьез они эти кружки не воспринимали. Они и сами не прочь поворчать.

* * *

Настало время, когда планы землянина начинали принимать вполне определенные формы. Уже была глубоко законспирированная организация, состоявшая из полутора десятков надежных товарищей. Вся организация никогда не собиралась вместе. Места встреч постоянно менялись. Роман готовил каждого из них к роли предводителя отдельного отряда восставших, обучая их тактике уличных боев, насколько он сам знал и понимал эту тактику из прочитанных некогда книг. Многое приходилось додумывать или попросту выдумывать. Подпольщики буквально смотрели землянину в рот — для них он стал окном в новый, неизведанный, потому особенно заманчивый мир свободы.

К сожалению Романа, Профессора так и не удалось вовлечь в свои планы. Из бесед с ним он понял, что тот слишком впечатлен культурой матороканцев и где-то даже преклоняется перед ними. Положиться на него в данных условиях попросту безрассудно. «Ну ладно — думал будущий вождь восстания, — придет время, никуда он не денется».

* * *

Как уже было сказано выше, события, последовавшие после вынужденной распродажи рабов, многократно убыстрили развитие процесса. Роману приходилось сдерживать своих сторонников, призывая выжидать, дожидаясь подходящего момента. Таким моментом, по его мнению, станет время, когда матороканцы нападут на неизвестную планету. Часть из них, наиболее боеспособная, несомненно высадится на поверхность планеты и тогда наступит самый подходящий случай для удара в спину. Роман отчетливо понимал, что солдаты из большинства потомственных рабов никакие. Всю надежду он возлагал на внезапность и доскональное планирование действий. В своей голове он уже определился с численностью и количеством отрядов, их руководителями и целями каждого.

Глава 12. Восстание

При пересечении четырех Больших Осевых и семи Больших Продольных коридоров на каждой из пяти основных палубах корабля образовывалось нечто вроде обширной прямоугольной площади. На них частенько проводились торжественные мероприятия, затрагивающие зависимое население смежных палуб, призванные поддерживать моральный дух и чувство преданности Хозяевам. Две противоположные, более короткие стены площади, занимают гигантские экраны с поразительно глубоким объемным изображением. Здесь транслировались официальные обращения командования корабля, касающиеся жизни рабов. Транслировались обязательные к посещению нравоучительные лекции. Регулярно показывалось что-то типа мыльной оперы, начала которой уже никто не помнил, из жизни двух семей благородных, справедливых Хозяев, верных им до идиотизма слуг-гиодов и глядящих преданными глазами на тех и других откровенных болванов рабов. Роман, посмотрев несколько серий, потерял всякий интерес к данному виду творчества. Это было полностью отупляющее зрелище. Тем более разобраться в сложном эротическом подтексте не было никакой возможности — столько нюансов, закрученных нитей и особенностей у представителей разных рас с этой самой эротическо-романтической жизнью. Непонятно даже кто когда плачет или смеется. Какие-то серьезные, по мнению окружающих, сцены Роман воспринимал как пародию и, напротив, в комических эпизодах (были и такие) ему хотелось всплакнуть. Единственное достоинство этих фильмов — невероятное качество изображения и феерические спецэффекты. Объем и звук поражали и заставляли забыть о том, что все это лишь иллюзия.