Наследник Клеопатры - [4]

Цезарион прижал ладони к воспаленным глазам. Родон преподавал ему философию и математику в течение трех лет, и юноша отдавал ему предпочтение перед всеми остальными наставниками. Он любил Родона; ему нравилось его язвительное острословие, его честность и ум, его изящное чувство юмора. Цезарион вспомнил слова Родона, брошенные ему в лицо, и почувствовал, как в нем закипает ярость. «Ты не стоишь моей жизни...»

«Нет! – гневно подумал он про себя. – Нет! Ты, Родон, предал не только меня. Ты предал также всех моих предков, даже больше!»

Египет оставался последним независимым государством на побережье Внутреннего моря. Теперь вся власть сосредоточилась в руках Рима. С этого дня греки стали подданными Римской империи. Это не должно было произойти без борьбы! Это не должно было случиться из-за предательства грека!

С тоской осмотревшись по сторонам, Цезарион подумал о том, что он снова проиграл. Проиграл, как всегда. Он не сражался, потому что у него в очередной раз случился приступ. И теперь он стоит возле собственного погребального костра, где его в любую минуту могут заметить, сообразив, что ошиблись.

Или римляне все еще спят? Неужели они не позаботились о том, чтобы поставить часовых?

Цезарион вздохнул, усталым движением вытер губы и на секунду замер, взглянув на свою руку: она была выпачкана в крови, которая запеклась на подбородке. Он осторожно пошевелил распухшим языком, чувствуя сильную боль и неприятную онемелость. Наверное, он прикусил его во время приступа. Хорошо же он будет выглядеть, если римляне в конце концов поймут свою ошибку. Вот он, царь Птолемей Цезарь, сын царицы Клеопатры и божественного Юлия, – грязный, весь в крови юнец, которому едва исполнилось восемнадцать и который не может внятно сказать хотя бы слово.

Может, Родон был прав, когда грубо заявил, что Цезарион не стоит ничьей больше жизни? Юноша стиснул зубы, чувствуя хорошо знакомое смятение от охватившего его стыда. Он всегда не дотягивал до того уровня, которому должен был соответствовать. Но все равно он обязан продолжать борьбу. Он не может принять свое поражение, просто сдавшись врагу. Если бы он в это не верил, то лишил бы себя жизни сразу же, когда впервые понял, что его болезнь неизлечима.

О Дионис! Как же глупо – он даже не погиб в нужную минуту. Все, что с ним произошло, напоминало идиотскую комедию, в которой герой затягивает сцену своей смерти, а остальные актеры притворяются, будто бьют его палкой по голове и насильно затаскивают на погребальный костер!

Хотя римляне, как ни странно, пока еще не сделали этого.

Римские легионеры должны были поставить часовых. Они никогда не забывают об этом. Антоний не уставал повторять о необходимости охраны. Хотя, как бы там ни было, Октавиан знал, что делает, и доказал это, победив Антония.

В любом случае глупо было думать, что лагерь не охраняется. Если командиру доверили столь важное и щекотливое задание, он не может валять дурака. Цезарион ни секунды не сомневался, что римляне поставили бы часовых, даже если бы у них не было тридцати пяти пленников и нескольких сундуков с сокровищами. А сейчас их добыча составляла пятьдесят талантов[3] золота – вполне достаточно для того, чтобы содержать целый год небольшую армию! И пусть их пленники связаны, римский военачальник наверняка принял меры, чтобы его собственные подчиненные не позарились на сокровища.

Золото находилось в палатке Цезариона. Возможно, оно все еще там и римский военачальник спит возле него, как это делал сам Цезарион. Часовые, скорее всего, тоже сидели в палатке, прячась в тени от солнца. И это действительно было разумным решением.

Они, естественно, устали после форсированного перехода. До Коптоса далеко, а до Александрии и того дальше, или откуда они там получили весть от Родона. Быстро преодолев большое расстояние, римляне справились со своей задачей, а теперь, когда наступила невыносимая жара, командир дал своим воинам возможность отдохнуть. Никакой здравомыслящий человек не будет стоять на солнце, всматриваясь в безлюдную пустыню. Укрывшись в тени, часовые спокойно сидят, охраняя награбленное золото, и вряд ли наблюдают за погребальным костром. Какая опасность может исходить от мертвых?

Цезарион стоял неподвижно, бессмысленно рассматривая лагерь. Все тело ныло от боли. Как же он устал! Он сделал все, что было в его силах, но потерпел поражение. Может, ему действительно стоит просто успокоиться? Если бы каменистая почва не была такой горячей, он бы лег прямо здесь, где стоит сейчас. Нужно ли ему пытаться бежать? Скорее всего, ничего не получится: он ранен и у него нет воды. Ему даже нечем накрыть голову от палящих лучей солнца. К тому же он не вполне здоров и едва успел прийти в себя после сильного приступа. Даже если часовые не заметят его, он все равно не протянет в пустыне долго. Будет большой удачей, если ему удастся добраться до караванного пути, который проходит в трех километрах отсюда.

Однако, вдруг подумал Цезарион, на этом пути есть стоянки, где он сможет достать воды. Самая ближняя из них, Кабалси, находилась не более чем в восьми километрах отсюда. Значит, он смог бы дойти до Береники