Наследник Клеопатры - [3]

Рядом с Эвменом лежал еще один погибший. Цезарион, спотыкаясь, подошел к нему и увидел, что это Гелиодор, критянин. Он был ранен прямо в сердце. Странное дело, но этому наемнику пришлось погибнуть, защищая Цезариона; воин все время твердил, что он участвует в походе только ради денег. Как же теперь он заберет свое жалованье?

Некоторое время Цезарион стоял возле застывшего тела, всматриваясь в лицо юноши. Оно было спокойно и выражало лишь легкое удивление. Гелиодор, очень красивый молодой человек, чрезвычайно заботился о своем теле и старательно расчесывал длинные черные волосы каждое утро и вечер. Цезарион заметил, что и сейчас кто-то заботливо расчесал локоны Гелиодора и положил монеты на его глаза. В правой руке у него тоже был зажат кусок хлеба, а разорванный и окровавленный хитон аккуратно расправлен. Тела стражников не были омыты – в лагере не хватало воды даже до того, как на них напали враги, – но их тщательно умастили благовонным маслом. Спокойное лицо Гелиодора блестело на солнце, а на его алом хитоне остались темные масляные пятна. По крайней мере, для критянина и всех остальных воинов было приготовлено достойное погребение.

Цезарион опустил пурпурное покрывало и, подняв глаза, безучастно огляделся вокруг. Красные скалы, пыльная земля и безжалостное солнце над пустыней. Солнце было высоко – значит, сейчас уже около полудня. Три мертвых тела на погребальном костре. В лагере было тридцать восемь человек, включая его самого: два отряда придворных стражников, Эвмен, секретарь Эвмена, слуга Эвмена, секретарь и двое слуг Цезариона. Где же все остальные? Где враги? Кто организовал погребение, но не зажег костер?

Слишком жарко, чтобы зажигать костер сейчас. Может быть, им помешал зной и теперь, сложив погребальный костер, они ждут наступления ночи? Он обернулся.

Лагерь, который разбили люди Цезариона вокруг каменной стенки емкости для воды, врытой в землю рудокопами столетие назад, остался на месте. Несколько низкорослых акаций и засохший чертополох свидетельствовали о том, что зимой здесь временами бывает вода, но сейчас, в августе, когда воздух раскален, как в печке, все вокруг было выжжено солнцем. Несколько скомканных палаток валялось у подножья ближней скалы, в тени которой можно было укрыться в самое жаркое время дня. Палатка Цезариона, находившаяся в самом центре их стоянки, без верхнего навеса выглядела как-то непривычно. Не хватало одной угловой жерди, и поэтому палатка заметно покосилась. Сквозь знойное марево юноша увидел, что местами ткань опалена, – вероятно, светильник Родона опрокинулся и палатка загорелась. Животные, на которых они везли поклажу, – в основном верблюды – были привязаны чуть подальше и сейчас неподвижно лежали в небольших оазисах тени у скалы. Новых палаток не было, но, казалось, стало больше животных. Из нескольких воинских плащей, прикрепленных к склону горы, получился своего рода навес, который с другой стороны поддерживался копьями, воткнутыми в каменистую почву. К копьям, чтобы создать побольше затененного пространства, были прислонены щиты – хоть какое-то укрытие, которое так необходимо в этой знойной стране. Красные шиты, высокие, продолговатой формы, украшенные незнакомым орнаментом, принадлежали римским легионерам. Цезарион начал их считать, но затем остановился. Судя по первому взгляду, их было около восьмидесяти – целая центурия[2].

Перед ними высоко развевалось знамя, римский орел, невыносимо яркий на полуденном солнце.

Римляне приехали налегке, подумал юноша, заставляя свой измученный мозг напрячься, чтобы осмыслить то, что он сейчас видел. У римлян не было палаток – только несколько вьючных животных, которые везли провизию и воду, необходимые в пути. Они снарядили определенное количество воинов с учетом того задания, которое им предстояло выполнить. Они знали, куда ехать и с каким числом людей им придется иметь дело.

Родон наверняка оповестил их, как только последняя часть отряда Цезариона покинула Коптос. Нет, даже раньше: уж слишком быстро отряд римлян прибыл сюда из Александрии, приплыв по Нилу. Родон, по всей видимости, послал сообщение, когда Цезарион со своими людьми отправился вверх по течению Нила. Предатель подождал римлян в Коптосе, форсированным маршем провел их по караванному пути – скорее всего, ночью, поскольку никто не путешествует по Восточной пустыне днем, если этого можно избежать, – и привел неприятеля прямо в лагерь. Возможно, нападение было совершено прямо перед рассветом, когда люди Цезариона спали крепким сном. Зная пароль, Родон, естественно, не вызвал у часовых никаких подозрений, поэтому сразу тревогу не подняли, а потом было уже поздно. В первую очередь он кинулся искать Цезариона, потому что знал: люди царя не будут оказывать сопротивления и сдадутся, если их повелителя возьмут в плен или убьют.

Однако Эвмен, Мегасфен и Гелиодор все равно сражались – быть может, они вступили в бой просто из-за неразберихи, потому что враги напали на них, когда они спали и потому не поняли, что происходит. Остальные же действительно сдались добровольно. Родон мог совершенно искренне пообещать им, что он спасает их от изгнания и смерти, что на самом деле ждало бы их, останься они с Цезарионом. На погребальном костре не было тел римлян, а это значит, что они справились с заданием, не потеряв ни единого воина. Они наверняка довольны этим и обращаются с пленниками милостиво. Во всяком случае, им незачем проявлять жестокость по отношению к придворным стражникам, которым некого уже охранять. Родона, без всякого сомнения, ждет щедрая награда. Римляне должны быть благодарны ему: он помог их императору убрать с дороги опасного соперника и обеспечил их сундуками, полными сокровищ. При этом они не потеряли ни одного человека.