Наследница трех клинков - [4]

— Ты попал в точку, любезный друг, я гонюсь за признаком, — совершенно серьезно отвечал Михаэль-Мишка. — Это что?

— Это — усадьба приятеля моего, барона фон дер Стаффен. Мы вместе ездим охотиться на фазанов.

— А эта дорога?

— На Терветен.

Вошел Гарлиб с подносом. Спутник Михаэля-Мишки выпил два бокала красного вина и вздохнул, всем видом являя полное блаженство. Затем он откинулся на спинку кресла и сдвинул тре уголку до кончика носа — как человек, который всем показывает, что хочет подремать.

— А тут можно пройти лесом? — спросил Михаэль-Мишка, который, судя по всему, был неутомим.

— Если не провалишься в болото.

— Уж не забрела ли она в болото?..

— Кто? Михаэль-Мишка покосился на своего товарища.

— Карл Федорович, тут такое дело — поклянись, что никому не расскажешь!

— Клянусь! — тут же ответил любознательный Гаккельн.

— Тут дело такое — может, самые близкие к государыне лица в него замешались.

— Да мне тут, милый Михаэль, и разболтать-то некому.

— Это было еще при прежней государыне. В одном семействе дитя родилось, девочка. И ее выкрали. Кто выкрал — не скажу, это была месть, и месть не напрасная. Девочку вывезли к вам в Курляндию, тут она и росла. Знали про то немногие — почитай что никто не знал. А росла она убогонькой — от рождения такова была. Что лопочет — не разобрать, взрослой девкой стала, а разум — как у трехлетнего дитяти. И вот ее родители прознали, где ее прячут. И про то узнали, что дитя неудачное. Ну, мать решила так — нужно дочку тайно привезти в столицу, показать врачам. Глядишь, удастся помочь, тогда ее объявят — мол, нашлась. А не удастся — поместить в хороший дом, чтобы жила под присмотром. И нас с Воротынским, товарищем моим, за этой девицей послали. Мы ехали в дормезе, у самой государыни такого дормеза нет! Думали — заберем девицу, привезем в Санкт-Петербург… А она, дурочка, как на грех, из дому убежала, не устерегли…

Тут-то Гаккельн и понял, кого его люди вытащили из пруда. Но сразу докладывать об утопленнице не стал.

— Так вы объезжаете окрестности — вдруг ее кто-то видел или даже приютил? — спросил он.

— Да, Карл Федорович, для того нам и карта потребовалась. Когда бы мы ее, бедняжку, поймали — то сразу бы и помчались с ней в Митаву, а из Митавы — в Ригу.

— А заехать к тем добрым людям, что ее растили и кормили, не собираетесь?

Тут Михаэль-Мишка немного смутился.

— А что к ним заезжать? Они за нее немалые деньги получили, а не уследили! Нет, мы бы — сразу в Митаву, даже в Добельн не заезжая, и там бы взяли для нее девку, чтобы за ней ходила. Хорошо, мы с собой верховых лошадей вели, как знали, что пригодятся!

— Так… Если вы сейчас поедете по лесным тропам, то непременно окажетесь в болоте. Этого я не хочу. Сейчас пойду, подыму своих людей, велю седлать коней и всех разошлю искать девицу. Какова она собой, знаете? — спросил Гаккельн.

Михаэль-Мишка пожал плечами.

— Портрета нам с собой никто не давал. Коли поможешь отыскать дуру-девку, я твой должник навеки, — сказал он. — И доверши благодеяние — позволь прилечь хоть на диван! Меня ноги не держат.

— Изволь, любезный друг. Сейчас отправлю своих людей на поиски и вернусь.

Гаккельн вышел из кабинета, прошел к парадному крыльцу, оказался во дворе, но не свернул к хозяйственным постройкам, за которыми жили работники, а прокрался вокруг дом к саду и поднялся по ступеням к той двери, что вела в спальню.

На прикроватном столике осталась гореть свеча — и уже обратилась в маленький огарок. Эрики нигде не было. Гаккельн осторожно вошел, огляделся, — нагнулся — где ж ей быть, как не под кроватью? Прижав палец к губам, он беззвучно отступил назад, оказался на террасе. Эрика на четвереньках последовала за ним. Оба молчали и двигались совершенно бесшумно.

Гаккельн отвел родственницу к беседке и там лишь заговорил.

— Ты слышала? — спросил он.

— Я по-русски не поняла…

— Они ищут девицу, которая сбежала от своих опекунов. Девица тронулась рассудком, даже не умеет внятно говорить. Им велено найти ее и доставить в Санкт-Петербург. Это ты поняла?

— Это поняла.

— Они ее никогда не найдут.

— Почему?

— Потому что она забрела ко мне в сад и свалилась в пруд. Мои люди ее вытащили уже мертвую. Сейчас она в погребе. Эрика, они не знают, как выглядит эта сумасшедшая девица, они вообще о ней ничего не знают, только то, что ее нужно доставить в российскую столицу… ты понимаешь?..

— Да!..

— Тише, ради Бога. Сейчас я вынесу тебе ночную рубаху и чепец, возьму у фрау Минны. Ты переоденешься, свои вещи оставишь в беседке… На всякий случай я дам тебе нож и немного денег. Сделаем из веревки пояс, повесишь все это под рубахой. Потом ты выйдешь на дорогу, что ведет к Терветену, и будешь ждать, пока тебя найдет мой Герман. Он парень толковый, он тебя не выдаст. Скажет, что видит впервые в жизни. И ты уедешь.

— Дядюшка!..

— В Митаве тебе наймут служанку, купят платье. Главное — постарайся все время молчать. В Санкт-Петербурге ты найдешь способ убежать от них к жениху. Все. Больше я ничего для тебя сделать не могу.

Гаккельн обнял Эрику и поцеловал в лоб.

— Только сразу же, как найдешь своего Валентина, повенчайся с ним. В тот же день. Чтобы моя совесть была спокойна.