Наследие последнего тамплиера. Кольцо - [102]

— Это необычно, но кольцо — неподдельное, — заметила я.

— Верно. Таким образом, у нас есть два знака, дошедших к нам из той эпохи. Как можно предположить, триптих и кольцо аутентичны. Только в них Арнау д'Эстопинья или кто-то другой мог передать свое послание потомкам.

— А что скажешь об истории Арнау? Тебе не кажется, что в ней тоже есть элементы реальности?

— Конечно! От некоторых культур сохранились лишь устные предания, и порой удивляешься тому, как эти предания, насчитывающие много веков, передаются от поколения к поколению. Поскольку в данном случае речь идет о тайне, связанной с жизнью ее носителей, до нас вполне могло дойти подлинное повествование с небольшими отступлениями и добавлениями.

— Но нам никогда не удастся понять, что реально, а что выдумано.

— Ты права. Но я верю в интуицию, хотя ее нельзя считать рациональным источником знания. Не всякое познание — продукт научного исследования. — Я задумалась. Вспомнила, как была потрясена, обнаружив выемку для револьвера в фальшивом триптихе на чердаке. Но Ориоль снова заговорил о картине: — Для посвященного знак Храма на створках очевиден. Хотя изображение Девы Марии вполне обычно для художников той эпохи, укоренение культа Богоматери у тамплиеров и изображение их святых покровителей на боковых створках свидетельствуют о том, что этот портативный алтарь принадлежал монахам-воинам. Кроме того, здесь два креста, которые использовали храмовники: патриарший, на посохе Иисуса Христа, и крест в виде буквы Т, или со слегка расширенными концами, на одеяниях святого Георгия. Вот это последнее — настоящая редкость. Крест святого Георгия имеет две поперечины — красную и тонкую, вроде тех, что мы видим в гербе Барселоны. Святого никогда не изображают с патриаршим крестом.

— Значит, мы убедились в том, что триптих настоящий и принадлежал тамплиерам. И о чем же это говорит?

— О том, что если в нем заключено какое-то послание, то оно находится там, где его можно увидеть. Тебе не кажется?

— Наверное, это так, — ответила я. — Мне не верится, чтобы какой бы то ни было знак содержало кольцо. Поверхность у него гладкая, на нем нет ни рисунка, ни гравировки.

— Хорошо. У нас остается история Арнау, если в ней хоть чему-то можно верить, и…

Мне не хотелось прерывать Ориоля, хотя я имела основания считать правдивой большую часть повествования.

— …рисунки, — заключил Ориоль, внимательно разглядывая триптих. — Нужно только смотреть на них глазами детектива конца тринадцатого или начала четырнадцатого века. Что привлекло бы внимание легавого той эпохи?

— Ты специалист по Средним векам, — сказала я, пожимая плечами. — Боюсь, исследовать улики предстоит тебе.

— Помимо того, что было уже сказано, меня удивляет эта надпись — Mater —у ног Девы Марии…

— И это?..

— Это свидетельствует о том, что слово «мать» написано на латыни и что оно излишне. Всем известно, что Дева Мария — мать Иисуса. Зачем художник написал «мать», когда это и так всем ясно? Надписи для идентификации святых — довольно обычное явление, особенно когда художнику не удавалось изобразить их так, чтобы они отличались друг от друга. Это часто случалось в романской живописи. Однако на наших створках всякий узнает Деву Марию, святого Георгия, повергающего дракона, и святого Иоанна Крестителя, одетого в шкуры и держащего пергамент. Пергамент этот намекал на Ветхий завет, в котором предсказывалось появление Иисуса. Все святые вполне различимы, ошибиться невозможно, поэтому в надписи нет никакой необходимости.

— Может быть, художник хотел подчеркнуть этим значение Девы Марии?

— Едва ли. Образ Девы Марии доминирует на картине. Кроме того, в древней живописи образы довольно часто повторяются, и я никогда не видел надписи, называющей Деву Марию «матерью». О Деве Марии художник написал бы Mater Dei, то есть Матерь Божия.

— И что, по-твоему, из этого следует?

— То, что Mater не относится к Mater Dei.

— К кому же в таком случае?

— Раз это слово написано на средней створке, значит, оно относится к тому, кто изображен на этой створке. И если это не мать Младенца, то…

— Мать его матери!

— Да. А мать Девы Марии была…

Я не была сильна в религии, однако ответ пришел ко мне с быстротой молнии… возможно, сыграла роль моя память или интуиция.

— Святая Анна! — Мы удивленно смотрели друг на друга. — Святая Анна! — воскликнула я. — Церковь Святой Анны!

Святая Анна. Храм, где встречаются неотамплиеры Энрика и Алисы. Имела ли надпись на створке какое-то отношение к этой церкви или нам просто хотелось поверить в это? Слишком много случайных совпадений. А может быть, это еще один ложный знак, размещенный Энриком на триптихе? Эту гипотезу мы отвергли. На сей раз Ориоль серьезно исследовал красители, использованные во всех местах, где лежали краски. Красители, использованные для надписи, оказались действительно средневековыми.

Интуиция подсказывала мне, что церковь Святой Анны — ключ к разгадке тайны. Хотя, возможно, меня привлекала эта идея за отсутствием лучших направлений поиска, привлекала как единственная надежда на продолжение приключения.

— Примем это как рабочую гипотезу, — заключил Ориоль после долгих споров.