Наследие: Книга о ненаписанной книге - [7]
«То есть никто не поет свою собственную песню?»
«Да нет же, — ответила она пылко, — нет, каждый поет собственную песнь. Отвергать идею самобытности так же глупо, как объявлять Бога смертным. Если бы все было так просто. Нельзя отказываться от самобытности только потому, что это понятие уже не то, каким было одно-два столетия назад, и что в нем уже нет ничего романтического, — это слишком упрощенный, я бы даже сказала, детский подход. Самое прекрасное в процессе взросления — это способность преодолевать все большие сложности. Никого нет радикальнее и ущербнее, чем подросток или юнец. Отвратительно. Мне до смерти стыдно, когда я вспоминаю те дерзости, которые я высказывала до того, как повзрослела, — такие экстремистские, такие глупые. Радикализм — это невозможность противостоять переменам и расширять свои знания. Ведь свет, например, уже далеко не то явление, каким оно было до открытия электричества. И это нормально. Более того, это заслуживает нашего радостного одобрения. Многосложность нашей жизни зависит от времени, в котором мы живем и которое проживаем. С возрастом мы развиваем в себе смелость быть самобытными и исключительными. Вовсе не нужно жить так, как все. Когда мы молоды, мы не рискуем выделяться и оставаться наедине с собой. Возможно, просто еще не можем. Нам необходимо участвовать, присматриваться, подражать, пробовать, принадлежать. В молодости нам не хочется создавать трудности, это приходит позже, когда, к своему ужасу, мы обнаруживаем к этому талант и в один прекрасный день делаем страшное и волнующее открытие, что впервые имеем о чем-то собственное мнение, почти всегда неправильное».
«Но разве большинство людей не верит, что все, чем заняты их мысли, они придумали сами?»
«Боюсь, что так. Очевидно, наша душа обладает каким-то защитным механизмом, который дарит нам эту иллюзию, и потому даже самый отъявленный подонок мыслит себя Богом».
«Ну а ты, конечно, хотела бы, чтобы подонок знал, что он подонок», — усмехнулся я.
«О да, — ответила она весело, — I’m a sucker for reality»[8].
От радости она опустилась на колени, и мы долго смеялись, расслабленные и утомленные.
Перед тем как пойти спать, она еще раз вернулась к нашей будущей книге, пояснив, что все, о чем говорили, для романа годится, но представляется ей жестокой, да, отвратительной реальностью.
«Такое наследие я не хочу оставлять никому», — сказала она.
Она никогда не просила хранить в тайне наши отношения, но я обходил молчанием свою жизнь с Лоттой Инден. Вопросы друзей о том, что между нами происходит, меня раздражали, а их любопытство казалось мне неприличным. Единственным человеком, с которым я мог говорить о ней, была Маргарета Бюссет, давняя подруга моих родителей. Я знал ее с детства и ребенком часто воображал ее своей настоящей матерью. Из нашего окружения она одна осмеливалась откровенно общаться с моим отцом и говорить всю правду ему в лицо. Они были сокурсниками по медицинскому факультету университета и знали друг друга с ранней юности. После окончания курса они работали каждый по своей специальности (Маргарета — психиатром, отец — гинекологом), и отец перенял практику ее отца; и, поскольку она жила одна и не собиралась обзаводиться семьей, мои родители переехали в ее дом — туда же, где находился кабинет, а Маргарета купила дом поменьше на той же улице. Она всегда умело и с большим преимуществом выигрывала споры с отцом, в которые он умудрялся вступать со всеми, кто не был его пациентом. Ребенком я дрожал от страха и бессилия, когда Маргарета осыпала его ругательствами или обзывала жалким шутом и с насмешливым «До завтра, бестолочь» покидала наш дом.
Никогда в детстве, да и в дальнейшем я не слышал более грубых выражений, произносимых таким надменным тоном.
Маргарета сочувствовала мне. Слабое здоровье моей матери заставляло родителей по нескольку раз в год совершать короткие, а иногда и долгие поездки за границу, во время которых я жил у Маргареты. Летом мы втроем отправлялись в наш загородный домик в Швейцарии, и я помню, что скучал там смертельно. В то время, как мама неумело пыталась меня развеселить, я тосковал по Маргарете.
«Я не гожусь на роль матери, — призналась она, когда я уже стал постарше. — А твоя мать и того меньше. У нее в жизни есть только твой отец, которому она постоянно старается угодить. Она думает, что до сих пор влюблена в него так, как во время первого свидания, а твой отец, падкий на лесть, с удовольствием в это верит. Но то, что он принимает за любовь, на самом деле скрытый страх. Так же как и все остальные, кого я знаю, твоя мать втайне его боится. Есть люди, которые любят других только тогда, когда им плохо, и твой отец, к сожалению, один из них. Поэтому твоя мать не очень-то торопится излечиться от своих болезней. И если ты спросишь меня, то я отвечу — нет. Нет, я никогда не любила твоего отца, потому что ни секунды его не боялась».
От Маргареты я унаследовал страсть к чтению. В своем величественном доме она жила с книгами и рассказывала мне о любимых писателях с таким восхищением, словно это были ее друзья. Первой книгой, которую она дала мне прочесть, был детский роман «Без семьи» Эктора Мало. Я одолел роман в два дня и зашел вернуть его Маргарете.
Что если бы Элизабет Макартур, жена печально известного Джона Макартура, «отца» шерстяного овцеводства, написала откровенные и тайные мемуары? А что, если бы романистка Кейт Гренвилл чудесным образом нашла и опубликовала их? С этого начинается роман, балансирующий на грани реальности и выдумки. Брак с безжалостным тираном, стремление к недоступной для женщины власти в обществе. Элизабет Макартур управляет своей жизнью с рвением и страстью, с помощью хитрости и остроумия. Это роман, действие которого происходит в прошлом, но он в равной степени и о настоящем, о том, где секреты и ложь могут формировать реальность.
Впервые издаётся на русском языке одна из самых важных работ в творческом наследии знаменитого португальского поэта и писателя Мариу де Са-Карнейру (1890–1916) – его единственный роман «Признание Лусиу» (1914). Изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, удивительным образом эволюционирует в загадочный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения, причудливый язык и стиль письма, преступление на почве страсти, «саморасследование» и необычное признание создают оригинальное повествование «топовой» литературы эпохи Модернизма.
Роман современного писателя из ГДР посвящен нелегкому ратному труду пограничников Национальной народной армии, в рядах которой молодые воины не только овладевают комплексом военных знаний, но и крепнут духовно, становясь настоящими патриотами первого в мире социалистического немецкого государства. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Повесть о мужестве советских разведчиков, работавших в годы войны в тылу врага. Книга в основе своей документальна. В центре повести судьба Виктора Лесина, рабочего, ушедшего от станка на фронт и попавшего в разведшколу. «Огнем опаленные» — это рассказ о подвиге, о преданности Родине, о нравственном облике советского человека.
«Алиса в Стране чудес» – признанный и бесспорный шедевр мировой литературы. Вечная классика для детей и взрослых, принадлежащая перу английского писателя, поэта и математика Льюиса Кэрролла. В книгу вошли два его произведения: «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье».
Автор книги, пытаясь выяснить судьбу пятнадцатилетней еврейской девочки, пропавшей зимой 1941 года, раскрывает одну из самых тягостных страниц в истории Парижа. Он рассказывает о депортации евреев, которая проходила при участии французских властей времен фашисткой оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.
Торгни Линдгрен (р. 1938) — один из самых популярных писателей Швеции, произведения которого переведены на многие языки мира. Его роман «Вирсавия» написан по мотивам известного библейского сюжета. Это история Давида и Вирсавии, полная страсти, коварства, властолюбия, но прежде всего — подлинной, все искупающей любви.В Швеции роман был удостоен премии «Эссельте», во Франции — премии «Фемина» за лучший зарубежный роман. На русском языке издается впервые.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
В знаменитом романе известного американского писателя Леона Юриса рассказывается о возвращении на историческую родину евреев из разных стран, о создании государства Израиль. В центре повествования — история любви американской медсестры и борца за свободу Израиля, волею судеб оказавшихся в центре самых трагических событий XX века.