Наследие: Книга о ненаписанной книге - [12]
Первоначальное удивление в ее взгляде сменилось любопытством.
«Ого, Макс, я и не знала, что ты можешь быть таким разъяренным», — широко улыбаясь, сказала она с восхищением в голосе.
Но прежде чем я успел опомниться, выражение ее лица снова изменилось: снисходительная улыбка уступила место печали, появились глубокие морщины, которых я раньше не замечал. Я тут же пожалел о том, что наговорил ей. Она увидела это, покачала головой и сделала успокаивающий жест, желая меня разубедить и выиграть время, чтобы прийти в себя.
«Прости», — сказал я, как только она успокоилась.
«Не нужно извиняться, — ответила она. — То, что ты говоришь, задевает меня за живое, нет, скорее то, о чем ты молчишь. Со мной, наверно, сложно общаться, особенно тебе. Ты считаешь, будто мне все равно, что ты обо мне подумаешь, но это не так. От этого нельзя откупиться. Не могу тебе передать, как меня волнует, что кто-то еще, как бы это сказать, желает моей любви, что ли?»
Отвечая на ее полувопрос, я собрался было встать и обнять ее, но она указала жестом, чтобы я продолжал сидеть.
«Не сейчас, Макс, — сказала она мягко. — Затворник неприкасаем».
Передо мной на экране появились первые фразы из Сэмюэля Беккета, которые в августе 1983 года она продистиллировала из «Моллоя». Их смысл почти не доходил до меня. Я все еще вспоминал лицо Лотты, неожиданно омраченное грустью, и на душе у меня было неспокойно: я хотел оказаться рядом с ней и сделать для нее что-нибудь хорошее.
«Обожаю Беккета, — сказала она как-то. — Никто другой не может так рассмешить рассказами о нищете».
Она говорила, что многому научилась у Беккета, хотя с трудом могла описать, чему конкретно.
«С некоторыми книгами происходят удивительные вещи. Их чтение стоит мне усилий, и я знаю, что делаю это лишь один раз в жизни и что, с наслаждением покоряя предложение за предложением, никогда не стану перечитывать книгу целиком. «Человек без свойств» Музиля, например, — именно такая книга, и почти вся проза Беккета. Эти книги прекрасны не единым целым, а отдельными предложениями. Я не хочу с ними расставаться, они должны окружать меня, несмотря на то, что я уже выписала практически все предложения, имевшие для меня значение, и сами книги уже в общем-то мне не нужны, чтобы их перечитывать, каждый раз поражаясь заключенному в них юмору, их изощренности, голосу и разуму, их породившему. Я восхищаюсь тем, кто может написать: «Жаль, что это последнее предложение не получилось. Кто знает, возможно, оно достойно быть лишенным двусмысленности», — или тем, кто вздыхает о себе, далеком от совершенства, и о любви, необходимой человеку лишь тогда, когда он хочет быть счастливым».
Поскольку это был единственный способ как-то ее утешить, я отыскал и перепечатал не только отрывки из «Моллоя», но и все, что было выписано ею из Беккета, после чего с аккуратной папкой вошел в гостиную. Только что закончилось интервью и фотосъемка, и она собиралась со мной в город поужинать. Ее приветствие показалось мне наигранно веселым. Я был слегка разочарован; от утреннего хрупкого настроения не осталось и следа, и утешительные фразы Беккета, скорее всего, были уже ни к чему.
«Фотографы, Макс, бывают хорошими и плохими, — начала она оживленно, — к счастью, мне попадалось больше хороших, чем плохих. О хороших можно многое рассказать, о плохих — ничего. Плохой фотограф — это недоучившийся клептоман, который ускользает из твоего дома с твоим изображением и делится затем со своей подружкой снобистскими суждениями об интерьере у тебя в гостиной. Тот молодой человек, который только что ушел, был плохим фотографом».
«В чем же тогда причина твоего веселья?» — спросил я с невольным раздражением.
«В том, что только сейчас, когда провожала его, я поняла, почему порой после визита одних фотографов чувствуешь себя словно обворованной, а после ухода других, наоборот, как будто что-то получившей».
«Поздравляю с открытием», — проворчал я, сам того не желая.
«Что с тобой, Макс?»
«Не знаю, просто утром ты была такой близкой, такой уязвимой».
«Никогда больше, слышишь, никогда не произноси этого слова в моем присутствии! — закричала она. — Ничего нет более оскорбительного, чем слово «уязвимый». Его произносят гадкие порочные типы в самые неподходящие моменты, и я страшно разочарована, что ты, по всей видимости, не прочувствовал всей его отвратительной фальши. Можно подумать, что, когда мы плачем, мы более уязвимы, чем когда этого не делаем».
«Ты действительно во мне разочаровалась?» — спросил я с наигранной обидой.
«Как слышал».
«Но я не переживу этого».
Здесь она, к счастью, засмеялась и сказала, что никому не нравится обманывать чьи-то ожидания, но все же иногда полезно узнавать о себе что-то новое.
«Вот и я сейчас тоже не оправдала твоих ожиданий», — парировала она смеясь.
Она отправилась на кухню и вернулась с двумя стаканами кампари со льдом. Не успела она поставить их на стол, как в дверь позвонили. Это был Аксель Ландауэр, старейший друг Лотты и ее покойного мужа и, так же как господин Таллич, автор детективных романов. Они вошли в комнату под руку, и Лотта пригласила его присоединиться к нам за ужином в ресторане.
Что если бы Элизабет Макартур, жена печально известного Джона Макартура, «отца» шерстяного овцеводства, написала откровенные и тайные мемуары? А что, если бы романистка Кейт Гренвилл чудесным образом нашла и опубликовала их? С этого начинается роман, балансирующий на грани реальности и выдумки. Брак с безжалостным тираном, стремление к недоступной для женщины власти в обществе. Элизабет Макартур управляет своей жизнью с рвением и страстью, с помощью хитрости и остроумия. Это роман, действие которого происходит в прошлом, но он в равной степени и о настоящем, о том, где секреты и ложь могут формировать реальность.
Впервые издаётся на русском языке одна из самых важных работ в творческом наследии знаменитого португальского поэта и писателя Мариу де Са-Карнейру (1890–1916) – его единственный роман «Признание Лусиу» (1914). Изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, удивительным образом эволюционирует в загадочный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения, причудливый язык и стиль письма, преступление на почве страсти, «саморасследование» и необычное признание создают оригинальное повествование «топовой» литературы эпохи Модернизма.
Роман современного писателя из ГДР посвящен нелегкому ратному труду пограничников Национальной народной армии, в рядах которой молодые воины не только овладевают комплексом военных знаний, но и крепнут духовно, становясь настоящими патриотами первого в мире социалистического немецкого государства. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Повесть о мужестве советских разведчиков, работавших в годы войны в тылу врага. Книга в основе своей документальна. В центре повести судьба Виктора Лесина, рабочего, ушедшего от станка на фронт и попавшего в разведшколу. «Огнем опаленные» — это рассказ о подвиге, о преданности Родине, о нравственном облике советского человека.
«Алиса в Стране чудес» – признанный и бесспорный шедевр мировой литературы. Вечная классика для детей и взрослых, принадлежащая перу английского писателя, поэта и математика Льюиса Кэрролла. В книгу вошли два его произведения: «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье».
Автор книги, пытаясь выяснить судьбу пятнадцатилетней еврейской девочки, пропавшей зимой 1941 года, раскрывает одну из самых тягостных страниц в истории Парижа. Он рассказывает о депортации евреев, которая проходила при участии французских властей времен фашисткой оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.
Торгни Линдгрен (р. 1938) — один из самых популярных писателей Швеции, произведения которого переведены на многие языки мира. Его роман «Вирсавия» написан по мотивам известного библейского сюжета. Это история Давида и Вирсавии, полная страсти, коварства, властолюбия, но прежде всего — подлинной, все искупающей любви.В Швеции роман был удостоен премии «Эссельте», во Франции — премии «Фемина» за лучший зарубежный роман. На русском языке издается впервые.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
В знаменитом романе известного американского писателя Леона Юриса рассказывается о возвращении на историческую родину евреев из разных стран, о создании государства Израиль. В центре повествования — история любви американской медсестры и борца за свободу Израиля, волею судеб оказавшихся в центре самых трагических событий XX века.