Наследие - [13]

– Урок второй засчитан с отличием, – вякает Стрелок, уворачиваясь от сапога Гадкого Утенка.

И тут же – тысяча вопросов от всех. Белый уже через пять минут взвыл, достал меч и пообещал лично отрубать тупые головы за тупые вопросы. Частично – помогло. Вопросов осталась только сотня.

* * *

Утром выступить из умершего города не получилось. Людей продолжали выкапывать из их добровольных погребений заживо. Всем им нужна была помощь. Никак не удавалось собрать людей в кучу, никак не завершался процесс сбора еды и вещей. Казалось – еще часок, еще полчасика. Но проходил час за часом, а бесконечная вереница людей, проблем не иссякала.

Гадкий Утенок бродил чернее тучи. Уже не сдерживая себя, рычал на всех, считая себя виноватым в том, что все эти люди никак не соберутся. Считал себя плохим организатором, руководителем, поэтому ничего и не получалось.

– Как ты? – подбежала к нему Синеглазка, всматриваясь ему в лицо. – Приступы были? Ты прости, я совсем закружилась со всеми этими людьми!

– Все ты сделала верно, – мотнул головой Белый. – Мне – терпимо. Главное – собрать все это стадо бы скорее! Иди, Синя, отдохни, поешь.

– Спасибо, мой Ал! – Синька поклонилась, кокетливо, и убежала.

Недолго смотрел Белый ей в спину, на ее легкую фигурку. Недолго волна сладкого меда текла по его сердцу. Сразу два объекта отвлекли его внимание – с одной стороны на бывшую площадь вывалила толпа мужиков, неся в охапках копья, щиты, гроздья шлемов и ворохи поддоспешников, битых молью и тленом, отчего клоки конских волос, которыми они были стеганы, торчали во все стороны. Во главе этой толпы шел гордый Прибыток. Белый застонал – он рассчитывал на лучшую сохранность арсенала смотрителя, а не на эти убитые доспехи и ржавые железки. А с другой стороны на площадь вылетел Стрелок на своей резвой лошадке, лихим свистом привлекая внимание к себе.

– Вооруженный отряд! – кричал он. – Тревога!

С тоской Гадкий Утенок осмотрел свое воинство. Жители города выглядели так, будто их весь вчерашний день Бродяги рвали своими костлявыми пальцами.

– Поехали навстречу, – вздохнул он, надевая шлем. – Это стадо даже врагу показывать стыдно.

За его спиной выстроился клин Красной Звезды и крестоносцев. Прибыток, путаясь в полах расползающегося стеганого доспеха, побежал их догонять, неся свое копье наперевес, как оглоблю, тем намекая на свое «высокое ратное умение».

Отряд бойцов, до полусотни человек, на их глазах перетекал из походного строя в неровную шеренгу. Белый остановил своего коня и вскинул руку в латной перчатке:

– Кто вы? Зачем вы пришли с оружием на эту землю? – крикнул он.

– Кто вы? – крикнул в ответ воин в кольчуге и в чиненом-перечиненом плаще, в котором еще угадывался узор Егеря. – И зачем с оружием пришли на НАШУ землю?

– Слет? – крикнул Прибыток. – Слет, ты ли? Это я – Прибыток! Эти господа спасли нас от безумцев!

Потом Прибыток выбежал перед Гадким Утенком, развернулся перед мордой его коня, стал пылко говорить:

– Это наши, господин Гадкий Утенок! Егеря и выжившие стражи смотрителя.

Потом повернулся к воинам, что грозно ощетинились оружием:

– Все жители города присягнули властителю Белому Мстителю, который обязался нас защищать.

– Прибыток, вы, похоже, все тут ополоумели, – вздохнул Слет, опуская свой меч и опуская плечи, – Готовы свои головы вручить любому…

– У вас есть раненые? – прервал Слета Белый. – У нас целый выводок Матерей Милосердия. Всем нуждающимся будет оказана помощь. От вас я не требую клятвы. Можете идти на все четыре стороны, вас никто не держит. Если нападать на нас не будете.

Белый развернул коня.

– Поехали, братья, у нас – полно дел, – сказал он своим спутникам. – Стрелок, объявляю благодарность!

Пятый кивнул в ответ, сразу пустив своего коня наметом в Пустошь.

Белый проводил его глазами, вздохнул. Пятый будет гоняться за ветром, а Белому – разгребай проблемы этих захребетников. Белохвост только для вида возмущался и отказывался от этих людей. Чтобы вынудить их всех присягнуть ему. Чтобы иметь право управлять ими, приказывать им, иметь право, больше всего – моральное, заставить их делать то, что Белый считал нужным. Белохвост не мог отказаться от этих людей, не мог не принять их под свою защиту. Это были его люди. Все они. Даже те сумасшедшие, бывшие Светляки, души которых он отправил в Круг Перерождений. Это были люди Империи. А Белохвост – будущий император. Если ему – не повезет. А ему – не повезет. Алеф-Обманщик, Алеф-Пересмешник для Ястреба задумал что-то иное. Что-то хитро вывернутое. Потому Белый не питал иллюзий, что отцу удастся притянуть Ястреба к Престолу.

Белый Хвост скорее почувствовал, чем увидел ее. На башне. Невольно улыбнулся. Она переживает. Но тут же нахмурился. Протуберанец был прав. Если ты имеешь привязанность – ты уязвим. Не поэтому ли Старик бежал от женщин как от огня? В единении Белый увидел, что Старик испытывал чувства к ним. Но если бы не единение – ни за что бы не догадался об этом. «Мы в ответе за тех, кто нас полюбил», – сказал Старый.

Белый вздохнул. Тяжело. Тяжело! Жить двойной, тройной жизнью, скрывая от всех свои планы, мысли, эмоции, чувства. От всех. От самого себя. Это не жизнь. Это – проклятье! Жить, любить, не показывая своей любви, каждую секунду быть готовым пожертвовать самым дорогим, что у тебя есть, самым сокровенным – ради этого вот стада. Как отец потерял мать Белого, проклиная себя, ненавидя себя. Смерть мамы была уроком. Жестоким уроком Лебедю от Пауков. Белый застонал – он любил. Этим подводя Синеглазку под удары всех своих врагов.