Наследие - [11]

«Очень скоро, господин Стрелок, ваше «достоинство» заставит вас круто переоценить ваш взгляд на мир», – усмехнувшись, подумал Зуб, разворачивая свои стопы.

Ладно, что нам эти юные да ранние? Сами не сообразим, как этот город от падали очистить?

Проходя мимо своей возлюбленной, Зуб шепнул ей новость, которая неожиданно выбила слезу из глаз Жали.

– Что? – удивился он.

– Как мне их жаль! Бедные дети! Они умирать научились раньше, чем любить!

Зуб сильно задумался. Стало как-то неловко от прежних своих мыслей. Ведь Жаля права. Ребята уже очень хорошо дерутся. Очень уверенно себя чувствуют в любом бою. А если вспомнить, как Стрелок крикнул про Старика и Повелителя Мертвых, а Зуб что-то слышал про эту историю из подвигов Охотников. Но когда это было! Сколько же тогда было Стрелку лет, если он до сих пор физиологически – ребенок еще? М-да. Тут не смеяться, тут и, правда, плакать надо.

Утром Белый, в обнимку с Синеглазкой, наткнулись на спящего в дверях, на ворохе тюков, Стрелка.

– Э! Вы че! – возмутился Стрелок, глядя на счастливые лица парочки. – Вы так и собрались идти? Бегом переодеваться! Эй! А это? Я за вас это барахло тащить буду?

Стрелок пнул тюк и вошел в спальню бывшего смотрителя города, поморщившись – запах любовных утех еще витал в комнате.

– Бруска свали! – кричит Синеглазка.

– Ой-ой-ой! Что я там не видел! Твоих набухших грудей и мохнатой щели? Сестренка, я вообще еще маленький, можешь не стесняться. Я отвернусь.

– Браток, ну правда, – смущенно говорит Белый.

– И ты не стесняйся. И тебя видел. Тебе бы постесняться! И что она в тебе нашла? Кости одни! Вот у Корка – стать! Мускулы, как скалы! А какая скалка была у Деда – ты бы сам от стыда спрятался! Граб верно говорил тогда – ею можно Бродяг было бить!

– Тьфу на тебя, похабник! – плюнула Синька, скидывая порванное платье и роясь в тюках, и на самом деле – не особо стесняясь Пятого, как удивленно отметил Белый.

– Что? – спросила Синька, уперев руки в бока и выставив свои прелести в самом выгодном развороте. – Он мне, и правда, как брат. А я выросла среди парней, да в цирке. В дороге. Своих не стесняюсь.

– Да, ребят, что я вчера подумал, – говорит Стрелок, с трудом отводя глаза от Синьки.

«Ох, и расцвела, сестренка!» – подумал Пятый.

«Не такой уж и маленький!» – подумал Белый.

«Съел?» – злорадно подумала Синеглазка, углом зрения видя лицо Белого.

– Я, конечно, рад за вас, – продолжил Пятый, – но, там, за дверьми – ты, брат мой, командир, властитель. А она – твой холоп. И это так и должно быть. Ты должен ее не выделять из прочих. Если надо – отодрать, если надо – на смерть послать.

– Не учи отца…

– Не матерись, – поморщился Пятый. – Это у Деда было смешно. У тебя – кощунство. Берите пример с Зуба и Жали. Они – муж и жена. Но кто об этом знает? И это мешает им любить? Как по мне – помогает. Иначе начнут через Синьку тебе, Серый, руки выкручивать.

Влюбленные переглянулись:

– Устами младенца глаголет истина, – сказал Белый и поймал брошенный сапог, кивнув Пятому, благодаря.

– Ну, тогда… – Пятый повернулся к двери, – хотя… Синька, лови! Белый, надеюсь, ты подскажешь, что с этим делать.

– Шелк? – удивилась девушка, разворачивая сверток.

– Это белье. Старый заказал какой-то из своих возлюбленных, но не успел забрать. Носи. Мне кажется, должно подойти. Старого – поминая добрым словом, – Пятый хлопнул дверью.

– Милый, а это – зачем? – девушка развернула сшитые меж собой краями два треугольника из шелка.

Белый рассмеялся:

– Наследие Старого. Знатно он наследил!

* * *

Белый подошел к глубокой яме, что возникла усилиями мага земли вместо утрамбованной площади. Крестоносцы и жители города свозили и стаскивали к яме тела горожан и куски плоти порубленных Бродяг. Клирик, наглухо закутанный в сутану, проводил ритуал Очищения. Потом тела летели в яму. Плюхались в воду. На площади был колодец. Вода начала собираться на дне котлована.

Белый раскрыл мешочек семян и, по одному, бросил в яму пять желудей. Можно было и сотню. Но семян осталось мало. А купить новые было негде. И не на что.

Будто прочитав его мысли, Стрелок докладывает:

– Распятого крестоносца, в сопровождении еще двоих, отправляю назад. С донесениями и письмами. Докладываю Престолу, гильдии наемников и Совету диспетчеров. Клирик накатал свою «телегу», по своей службе. Надеюсь, смежники вовремя прочухаются и подсуетятся, а не как обычно.

Белый кивнул. Эту смесь двух языков, неправильное применение привычных слов даже Белый понимал с некоторым напряжением мыслей. Остальные вовсе не улавливали смыслов. Благо так Пятый разговаривал только с Белым. С остальными – на общем языке.

– По-любому, пока туда, пока там – бестолковки будут чесать. Нам это – никак, – ответил Белый, подражая манере общения Стрелка.

– А я о чем? – кивнул Пятый.

– Сколько мирных выжило? – спросил Белый.

– Сто тридцать шесть душ. На данный момент. Не весь город обследовали. Они себя заживо похоронили в подземельях. Из них только восемь – дети. Зато мужиков – восемьдесят три головы.

– Первыми умирают всегда самые слабые, – сказал подошедший человек, почтительно поклонившись, – я – Прибыток. Был купцом в этом городе. Выбран Старшиной общины.