Наследие - [11]

— Они все очень, очень красивые, — покивала я.

Между прочим, это чистая правда.

Он просиял и взял меня за руку. Не тащил куда-то, нет, просто от избытка чувств. Видимо, радовался, что мы подружились.

— Мне кажется, ты остальным тоже понравишься, — сказал он. — Даже Нахе, ну, когда он остынет. Мы, знаешь ли, давно не говорили со смертными, но не ихними, а нашими смертными.

Чушь какая-то, набор слов… кто такие остальные? При чем тут Наха, который должен остыть?

Он снова рассмеялся:

— Слушай, я бы вот так стоял и смотрел! Ты стараешься не выдавать своих чувств — это все дарре такие? Или тебя мать научила? Но иногда у тебя не получается, и такое лицо делается, что обхохочешься! Как в открытой книге читаешь!

Матушка, кстати, предупреждала меня о том же самом.

— Сиэй…

В голове у меня роились тысячи вопросов, и я не знала, с чего начать. Один шар — однотонный зеленый с блестящими белыми рожками — пролетел мимо нас, переваливаясь с боку на бок. Я ничего такого не заподозрила, но Сиэй заметил странное поведение шара и окаменел. Мой внутренний голос запоздало заверещал об опасности.

Я обернулась и оказалась лицом к лицу с Нахадотом.

Разум и тело мгновенно и одинаково закоченели — напади он в этот миг, я бы не смогла сопротивляться. Он стоял всего в нескольких шагах от нас. Не двигался, не говорил, просто смотрел. А мы смотрели на него. Бледное лицо переливалось лунным светом, черты призрачно дрожали, словно я видела их через стекло. Я могла бы описать его, могла, но на ум приходило единственное — как же красив, как он красив, такой красоты не бывает… Длинные-длинные волосы завивались в воздухе, подобно черному дыму, пряди изгибались, как диковинные щупальца, чудилось, они обладают собственной волей. А плащ — а может, то были волосы — развевался на невидимом ветру. На балконе я видела его без плаща…

Лицо его по-прежнему казалось безумным — но бешенство дикого зверя, кровожадность изгладились из черт, и глаза смотрели спокойнее. А еще под дрожащей завесой сияния силы пыталось проглянуть что-то… человеческое? Человечность — свойственно ли это такому чудищу?..

Сиэй держался подальше от меня, избегая очутиться на линии, где перекрещивались наши взгляды.

— Ты уже пришел в себя, Наха?

Нахадот не ответил. Похоже, он вообще Сиэя не видел. Часть меня, не закоченевшая от ужаса, отметила, что Сиэевы игрушки сходили с ума рядом с Ночным хозяином. Они срывались с орбит, и медленное элегантное кружение сменялось беспорядочными рывками. Другие шары замирали, будто замерзнув. А третьи принимались бешено вертеться. А один и вовсе развалился на две части и со стуком рухнул на пол. Нахадот сделал шаг вперед, еще десяток цветных шаров взбесился и заплясал в воздухе.

Я увидела, как он шагнул, и вышла из оцепенения. Отшатнулась и бросилась бы бежать с дикими криками — но тут же поняла, что не умею проходить сквозь стены.

— Не вздумай бежать! — хлестнул меня резкий оклик Сиэя.

Нахадот сделал еще один шаг. Теперь он стоял настолько близко, что я заметила, как по его телу пробежала дрожь. Он сжал и разжал пальцы. Открыл рот. И наконец выдавил:

— П-предсказуемо, Сиэй.

У него оказался низкий, совершенно человеческий голос. Я вздрогнула от изумления — наверное, ждала, что он зарычит, как дикий зверь.

Сиэй поник и разом превратился в угрюмого, обиженного мальчишку:

— Я не ожидал, что ты нас так быстро догонишь.

И склонил голову к плечу, изучая лицо собеседника. А потом медленно-медленно, как если бы с деревенским дурачком разговаривал, спросил:

— Так ты здесь? Ты правда здесь?

— Я вижу это, — прошептал Ночной хозяин.

Он все еще пристально вглядывался в мое лицо.

К моему несказанному удивлению, Сиэй кивнул. Должно быть, он понимал, о чем речь. А я не понимала — что за чушь они несут?..

— Я тоже не ожидал, — тихонько подтвердил он. — Но ты, наверное, вспомнил — она нам нужна. Ты же вспомнил это, а, Наха?

И Сиэй попытался взять Нахадота за руку.

Я смотрела Ночному в лицо. И увидела, как оно исказилось от слепой, нерассуждающей, мстительной ярости, а потом он уже держал Сиэя за горло мертвой хваткой. Тот даже вскрикнуть не успел — Нахадот вздернул его над землей, парнишка только дрыгался и хрипел.

На мгновение я застыла, не зная, что делать.

А потом разозлилась — сильно.

Меня накрыло волной гнева — и безумия, потому что только безумец мог поступить так, как я. Я выхватила кинжал и заорала:

— А ну пусти его!

Глупо, конечно. Разве может кролик напугать льва? Однако Нахадот обратил на меня внимание. Не поставил Сиэя на землю, но как-то растерянно сморгнул. Безумие покинуло его, и лицо приняло изумленное выражение — словно он увидел нечто неожиданное. Нахадот выглядел прямо как человек, который вдруг обнаружил сокровище под кучей навоза. Но продолжал сжимать горло бьющегося и задыхающегося Сиэя.

— Отпусти, говорю!

Я пригнулась и встала в боевую стойку — даррская бабушка научила меня драться на ножах. Руки дрожали — не от страха, а от дикого, безумного, праведного гнева. Сиэй! Он ведь всего лишь ребенок!

— Прекрати немедленно, кому сказала!

Нахадот улыбнулся.

Я бросилась в атаку. Лезвие кинжала вошло глубоко, до самой кости — она скрипнула, рукоять дернулась и выскользнула у меня из рук. Я уперлась Ночному в грудь, пытаясь выдрать оружие из тела. И с удивлением обнаружила, что это настоящее тело — теплое, плотное. Плоть и кровь — несмотря на пляшущие вокруг потоки энергий. Удивление возросло стократно, когда его свободная рука мертвой хваткой вцепилась мне в запястье. Да так быстро, будто в сердце у него не торчал кинжал.