Наследие аристократки - [7]

Интересно, какой выберет Харриет? «Кристис» и «Сотбис» были у всех на слуху, но, может быть, суд по делам наследства работает с другими компаниями, о которых она не знает. Джейн впервые имела дело с такими драгоценностями, и добродушный Хэл, видимо, тоже.

Они втроем вышли из комнаты. Джейн со свидетелем подтвердили, что Хэл убрал ящик в банковскую ячейку и надежно запер ее двумя ключами.

– Я позвоню вам сразу, как в суде мне скажут, что делать дальше, – сказала мисс Уиллоуби и мечтательно добавила: – Украшения были просто необыкновенными.

Содержимое ячейки поразило не только Джейн. Ни Бейкер, ни свидетель тоже никогда раньше не видели так близко столько великолепных украшений. Но что с ними делать дальше, могла сказать только мисс Файн. Джейн попрощалась и отправилась на работу.

Здание суда, построенное в 1907 году, было прекрасным образцом неоклассической архитектуры и охранялось государством. В таком красивом месте хотелось работать, но все портила мрачная обстановка внутри. Джейн нашла начальницу в кабинете – она изучала документы и была так занята, что мисс Уиллоуби растерянно застыла на месте, опасаясь ее побеспокоить. Впрочем, Харриет оторвалась от бумаг и, увидев ее, с ледяной улыбкой сказала:

– Хорошее пальто. Ты ко мне по делу?

– Я только что вернулась из банка. Делала опись ячейки миссис ди Сан Пиньели.

– Я забыла, что ты поедешь туда сегодня, – рассеянно заметила Харриет. Видимо, это дело казалось ей самым заурядным. – Как все прошло?

– Вроде хорошо, – ответила Джейн, хотя ее снедала тревога, все ли формальности она выполнила. – Миссис ди Сан Пиньели хранила очень красивые вещи, – добавила она, вспоминая блеск украшений.

– Завещания не было?

– Нет, только фотографии и письма, а также газетные вырезки, старые паспорта и банковские документы.

– Украшения можно продать? – деловым, будничным тоном спросила Харриет.

– Да. – Джейн достала телефон и молча показала начальнице снимки драгоценностей Маргериты.

Просмотрев их, Харриет минуту молчала, а потом уставилась на подчиненную, не скрывая удивления.

– И ты сегодня видела все эти украшения? – недоверчиво спросила мисс Файн, и Джейн кивнула. – Нужно немедленно звонить в «Кристис», чтобы они оценили их и выставили на аукцион. – Харриет написала на клочке бумаге телефон и отдала его Джейн.

Та с опаской уставилась на номер и спросила:

– Вы хотите, чтобы это сделала я?

Харриет нетерпеливо кивнула:

– Да, потому что у меня совсем нет времени. У нас постоянные сокращения, работников все меньше и меньше. Просто позвони туда и попроси, чтобы они прислали в банк специалиста по ювелирным украшениям. Вы встретитесь и вместе все посмотрите. Нам нужна оценка, если кто-нибудь из наследников объявится. И для аукциона тоже.

Перед тем как уйти, Джейн отчиталась, что в ячейке не было ни денег, ни акций, а на банковском счету миссис ди Сан Пиньели осталось две тысячи долларов. Она много лет ничего не снимала. Плата за дом престарелых в Куинсе, где она проживала последнее время, поступала автоматически, об этом миссис ди Сан Пиньели распорядилась заранее.

Адрес «Кристис» Джейн нашла в компьютере. Оказалось, аукционный дом располагался в одном из фешенебельных зданий Рокфеллер-центра[5]. Хотя время было почти обеденное, она набрала номер и спросила ювелирный отдел. Ее переключили, и гудки шли так долго, что мисс Уиллоуби уже решила повесить трубку, когда ответил женский голос. Джейн сказала, что ей нужно поговорить с кем-нибудь об оценке ювелирных украшений для аукциона, и ее опять переключили. Она вновь долго слушала – только не гудки, а музыку – и думала, что, наверное, этот человек ушел на обед. Вдруг мужской голос недовольно произнес:

– Лоутон слушает.

Джейн объяснила, что работает в суде по наследству и что им нужен специалист, который бы оценил украшения, найденные в банковской ячейке. Если они не найдут наследников, то можно будет продать их на аукционе.

После этого возникла пауза.

Филипп Лоутон молчал, глядя в окно. В ювелирном отделе «Кристис» он работал уже два года и чувствовал себя как в тюрьме. У него была ученая степень по музейному делу, специализация – искусство Древнего Египта и импрессионизм, и он мечтал устроиться Метрополитен-музей, но ничего не получалось. В итоге Филипп сдался и нашел место в «Кристис», в отделе искусства, где проработал три года и где ему очень нравилось. Но потом в ювелирном отделе освободились сразу три вакансии – глава уехал в лондонский офис, а двое его подчиненных уволились. Лоутона перевели на новое место, хотя украшения его совершенно не интересовали. Ему пообещали, что при первой же возможности вернут в отдел искусств, но пока этого не случилось.

А ведь вся жизнь Лоутона с детства была связана с искусством. Его отец, который умер несколько лет назад, преподавал историю искусств в Нью-Йоркском университете, занимал должность профессора. Мама же была художницей. После окончания колледжа Филипп проходил практику в галерее Уффици, во Флоренции. Он думал переехать в Рим или Париж, но в итоге решил получить высшее образование в Штатах. Какое-то время Филипп работал в одной солидной галерее Нью-Йорка, а когда ему исполнилось двадцать девять, перешел в «Кристис». Тут он трудился уже пять лет, два последних года – в ювелирном отделе. Недавно Филипп пообещал себе, что если его не переведут обратно в течение полугода, то он уволится.