Насилие.ру - [23]
На вопрос корреспондента: "Зачем вы устраиваете такие безобразия?" — один из хулиганов ответил, что комсомольцы сами виноваты, в клуб их не пускают, сами лезут в драку. "Я бы разве кого тронул, меня не трогай", и тут же спросил:
— А ты не знаешь, где электрические фонари продаются?
— Зачем?
— Для ночной работы. Ночью их, сволочей, будем ловить. Мимо нас теперь шиш пройдешь. Изрежем».
Удручающая ситуация с уличной преступностью никак не вписывалась в концепцию счастливого советского общества, строящего коммунизм. Поэтому по мере свертывания нэпа власти перешли в активное наступление на хулиганство. Хулиганы признавались антиобщественными элементами, якобы доставшимися советской России в наследство от царских времен.
Уже в 1926 году в УК СССР внесли изменения, ужесточающие наказания за хулиганство. Это было сделано после громкого «чубаровского дела» о групповом изнасиловании в саду «Сан-Галли». Бесчинствующие на улицах шайки были фактически приравнены к бандитским. Пятерых «чубаровцев» приговорили к расстрелу, остальным дали большие сроки. Год спустя Череповецкий губсуд за поножовщину в пьяной драке и хулиганские выходки на улице приговорил одного человека к расстрелу, двух других к 10 годам лишения свободы.
В 1930-х годах наказания ужесточили еще больше. Дела о хулиганстве слушались без предварительного расследования. Самое меньшее, чем мог отделаться пойманный хулиган, это год тюрьмы — этот срок давали за нецензурную брань в общественном месте. Самым же частым приговором было пять лет лишения свободы с последующим пятилетним запретом на проживание в главных городах СССР. Скажем, так был наказан П. Смородинов, «беспричинно пристававший к сидящему на скамейке Н. Бурдилову». «Он всячески его оскорблял и ударил селедкой по лицу».
Сталинские меры быстро принесли результат: уже в конце 1930-х годов хулиганства в советских городах практически не осталось, либо оно принимало мягкие формы:
Женя Карасик всю жизнь завидовал Антону. Это была зависть восторженная и неизлечимая. Тошка и Женя были ровесники и в детстве жили по соседству. Дворы соприкасались. Но высокий брандмауэр разделял их. А дома, поворотясь друг к другу черными ходами, смотрели на разные улицы. Парадное крыльцо докторской квартиры выходило на мощеную и тенистую Большую Макарьевскую. Разболтанная калитка двора, где жил со своим отцом-грузчиком Тошка, хлопала на всю Бережную улицу, по крыши сидевшую в песке.
Улицы враждовали между собой. На перекрестках устраивали бои, выходили стенка на стенку. И Тошка был первым заводилой в этих стычках. От его рук, размашистых и скорых на драку, крепко доставалось противникам с Макарьевской.
Пространство вокруг Тошки кишело, казалось, его кулаками, с такой быстротой он раздавал налево и направо тумаки. Рослому не по летам Тошке завидовал не только докторов Женя, как звали Карасика в детстве. Ему завидовали мальчики даже с соседних улиц. Даже на самой Базарной площади и там ребята знали и боялись Тошку.
Очередной всплеск хулиганства начался незадолго до окончания войны. Атмосферу, царившую на улицах в то время, в полной мере передают письма в «Правду». «С наступлением темноты, — писали из Архангельска, — возле театров орудуют банды хулиганов, которые избивают девушек. Если кто-то из мужчин пытается заступиться, он получает ножевые удары. Внутри кинотеатра царит хаос. Во время сеансов срываются головные уборы, ножами и бритвами портят верхнее платье».
Свою роль в росте хулиганства сыграло и масштабное амнистирование заключенных, начавшееся после смерти И. Сталина. Помимо репрессированных интеллигентов на свободе оказались тысячи обычных уголовников. Трудно представить, чтобы в 1930-х годах какой-нибудь здравомыслящий селянин, даже будучи пьяным, мог прийти к председателю колхоза и начать дебош прямо у него дома. За это можно было легко пойти под расстрел по печально известной 58-й статье. В конце 1950-х и в 1960-х годах такие выходки случались сплошь и рядом:
Мелкое хулиганство совершил Г., который явился в нетрезвом виде на квартиру к председателю колхоза, зашел к нему в спальню и учинил скандал, нарушив тем самым покой семьи.
Тогда такой случай рассматривался как мелкое хулиганство, за которое давали 15 суток.
Послевоенные советские времена сохранили многие традиции дореволюционных уличных побоищ. Основным принципом разделения на враждебные лагеря был все тот же территориальный. Двор на двор, квартал на квартал, улица на улицу, школа на школу, район на район. Оккупировавшие практически все московские дворы бывшие уголовники диктовали подрастающему юношеству свои правила поведения, жизни «по закону». Прельщая молодежь «блатной романтикой», урки формировали особый кодекс поведения подростка, по которому главным врагом становился чужак. Если неизвестный парень вдруг появлялся в чужом дворе, ему предстояло непростое испытание.
Вдруг ниоткуда возникали несколько человек с полублатными ухватками, доставали из карманов ножи, кастеты и предлагали мотивировать пребывание на их территории. После этого жертва, отделавшись в лучшем случае синяками, отправлялась домой собирать народ на «махаловку». Что происходило потом, нетрудно представить. Две толпы разъяренных ребят сталкивались где-нибудь на пустыре, чтобы «доказать друг другу свою правоту».
Эта книга — взрыв, книга — эпатаж, книга — откровение. Главного персонажа можно было бы назвать «героем нашего времени», но можно и «антигероем». Он живет среди нас, общается с нами, а о том, кто же он такой и как он стал таким, — лучше всего расскажет он сам.
Пылающие сектора стадионов многих городов мира. Массовые драки повсюду и со всеми. Далекие путешествия без денег и документов. Адреналин, разрывающий разум и переполняющий душу. Смешные, жуткие и поразительные случаи. Братство, рожденное в экстремальных ситуациях.Сколько ингредиентов нужно перечислить, чтобы описать состав убойного коктейля под названием «ОколоФутбол»? Наверное, еще немало.Тот, кто выпьет его до дна, уже никогда не забудет вкус крови во рту и победный звон в ушах.
Эта книга — взрыв, книга — эпатаж, книга — откровение. Главного персонажа можно было бы назвать «героем нашего времени», но можно и «антигероем». Он живет среди нас, общается с нами, а о том, кто же он такой и как он стал таким, — лучше всего расскажет он сам.
Конечно, роман не совсем отвечает целям и задачам Конкурса «В каждом рисунке — солнце». Если оценивать по 5-и бальной оценке именно — соответствие романа целям конкурса — то оценка будет низкой. И всё же следует поставить Вам высшую оценку в 10 балов за Ваш сильный литературный язык. Чувствуется рука зрелого мастера.
Роман, в котором человеколюбие и дружба превращают диссидента в патриота. В патриота своей собственной, придуманной страны. Страна эта возникает в одном российском городке неожиданно для всех — и для потенциальных её граждан в том числе, — и занимает всего-навсего четыре этажа студенческого общежития. Когда друг Ислама Хасанова и его сосед по комнате в общежитии, эстонский студент по имени Яно, попадает в беду и получает психологическую травму, Ислам решает ему помочь. В социум современной России Яно больше не вписывается и ему светит одна дорога — обратно, на родину.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
«Представьте себе, что Вселенную можно разрушить всего одной пулей, если выстрелить в нужное место. «Шаманский космос» — книга маленькая, обольстительная и беспощадная, как злобный карлик в сияющем красном пальтишке. Айлетт пишет прозу, которая соответствует наркотикам класса А и безжалостно сжимает две тысячи лет дуалистического мышления во флюоресцирующий коктейль циничной авантюры. В «Шаманском космосе» все объясняется: зачем мы здесь, для чего это все, и почему нам следует это прикончить как можно скорее.
Уильям Берроуз – каким мы его еще не знали. Критические и философские эссе – и простые заметки «ни о чем». Случайные публикации в периодике – и наброски того, чему впоследствии предстояло стать блестящими произведениями, перевернувшими наши представления о постмодернистской литературе. На первый взгляд, подбор текстов в этом сборнике кажется хаотическим – но по мере чтения перед читателем предстает скрытый в хаосе железный порядок восприятия. Порядок с точки зрения на окружающий мир самого великого Берроуза…