Наши за границей - [61]
— Лянь.
— Ахъ, такъ оселъ-то по-французски ланью называется! А по-нашему, лань совсѣмъ другой звѣрь. Эй, лань! Иси… Ланщикъ! Подавай!
Балахонникъ, замѣтивъ, что его машутъ, тотчасъ-же подтащилъ осла къ супругамъ и оскалилъ зубы.
— Къ выходу! Къ воротамъ, гдѣ ли портъ, — сказалъ Николай Ивановичъ. — Да вотъ что. Махни-ка второго осла. Энъ лань пуръ на фамъ и энъ лань пуръ муа. Глаша! Да переведи-же.
— Де зань. Иль фо ну де зань!.. — перевела Глафира Семеновна и показала балахоннику два пальца.
Тотъ тотчасъ пронзительно свистнулъ, положивъ два пальца себѣ въ ротъ, и замахалъ руками. Откуда-то изъ-за угла показался еще балахонникъ съ осломъ и подвелъ его въ поводу къ супругамъ.
— Садись, Глаша… Давай я тебя подсажу, — сказалъ Николай Ивановичъ супругѣ. — Ну, облокотись на меня и влѣзай.
Николай Ивановичъ наклонился. Глафира Семеновна одной рукой схватилась за сѣдло осла. а другой уперлась въ спину Николая Ивановича и занесла ногу въ стремя, но вдругъ вскрикнула:
— Ай, ай! Балахонникъ за ногу… за ногу хватается!
— Ты что, распроканалія, протобестія, свиное ухо эдакое! — накинулся на балахонника Николай Ивановичъ и замахнулся зонтикомъ. — Ты за ногу… Ты за пье хвате… Ежели ты, арабская твоя образина…
Балахонникъ сидѣлъ, опустившись на корточки, скалилъ зубы и бормоталъ что-то по-своему, показывая себѣ на ладонь. Наконецъ онъ произнесъ на ломанномъ французскомъ языкѣ:
— Мете пье, мадамъ, мете пье…
— Ахъ, онъ хочетъ, чтобъ я ногу ему на руку поставила! — воскликнула Глафира Семеновна. — Вотъ онъ почему меня за ногу хваталъ. Но все-таки какъ-же онъ смѣетъ самовольно за ногу! Посади меня, Николай Иванычъ, на осла.
Но прежде, чѣмъ Николай Иванычъ бросилъ свой зонтикъ и взялся за Глафиру Семеновну, балахонникъ уже схватилъ ее въ охапку и, какъ перышко, посадилъ на осла.
— Стой, стой, мерзавецъ! — крикнула было Глафира Семеновна, но она уже сидѣла въ сѣдлѣ.
Балахонникъ издалъ какой-то гортанный звукъ и потащилъ за поводъ осла.
— Погоди! Погоди! Мы вмѣстѣ поѣдемъ! — восклицалъ ему въ догонку Николай Ивановичъ, поспѣшно карабкался на своего осла, обрывался, опять карабкался и, наконецъ, подсаженный балахонникомъ, усѣлся и крикнулъ ему:
— Пошелъ! Дуй бѣлку въ хвостъ и гриву! Догоняй жену!
XLVII
Покатавшись на ослахъ и разсчитавшись съ погонщиками, супруги взяли извозчика. Когда они усѣлись въ коляску, тотъ обернулся къ нимъ лицомъ и спросилъ, куда ѣхать, повторяя обычное:
— Quelle rue, monsieur. Quel numéro?
— Да не номера, не въ номера… А надо обѣдать ѣхать… Дине, — отвѣчалъ Николай Ивановичъ.
— Монтре, у онъ не тре бьянъ дине. Me тре бьянъ, — прибавила Глафира Семеновна.
— Oui, madame, — сказалъ извозчикъ и повезъ по улицамъ.
Черезъ нѣсколько минутъ онъ опять обернулся и проговорилъ:
— Il me semble, que vons êtes des étrangers… Et après cliuer? Après diner vous allez au théâtre? % N'est-ce pas? Alors, je vous conseille le théâtre Edem. C'est ravissant.
— Смотри-ка, Николай Иванычъ, какой любезный извозчикъ-то! Даже театръ рекомендуетъ, — замѣтила Глафира Семеновна. — Коше! Кель театръ ну заве ди?
— Edem, madame. Ce n'est pas loin de l'Opéra.
— Оперу тамъ поютъ? — переспросилъ y жены Николай Ивановичъ.
— Нѣтъ, нѣтъ. Онъ говоритъ, что театръ-то находится недалеко отъ Оперы. Помнишь, мы проѣзжали мимо громаднаго театра, такъ вотъ около.
— A спроси-ка, какое тамъ представленіе. Можетъ быть, опять танцы животомъ, такъ ну ихъ къ чорту.
— A кескилья данъ сетъ театръ? — задала вопросъ извозчику Глафира Семеновна.
— C'est le ballet, madame.
— Балетъ тамъ представляютъ.
— Слышу, слышу. Это-то я понялъ. Я ужъ теперь къ французскому языку привыкъ, — похвастался Николай Ивановичъ.- A только ты все-таки, Глаша, спроси, какой балетъ. Можетъ быть, опять животный балетъ. Здѣсь въ Парижѣ что-то мода на нихъ. Въ три театрика мы заходили на выставкѣ — и въ трехъ театрахъ балетъ животомъ.
— Дѣйствительно, эти танцы животомъ противны.
— То-есть они не противны, но ежели все одно и одно…
— Молчи, пожалуйста. Коше! Кель балетъ данъ еетъ театръ?
— Exelsior. Ah, madame, c'est quelque chose d énorme..
— Ла дансъ де вантръ?
— O, non, non, madame. C'est quelque chose d'ravissant Grand corps de ballet… Mais il vous faul procurer les billets… à présent.
Черезъ десять минутъ извозчикъ подвезъ супруговъ къ театру, помѣщающемуся въ небольшомъ переулкѣ за Большой Оперой. Надъ театромъ красовалась вывѣска: «Edem». На дверяхъ были наклеены громадныя афиши съ изображеніемъ сценъ изъ балета «Экзельсіоръ». Тутъ были нарисованы и желѣзнодорожный поѣздъ съ паровозомъ и пароходъ, скалы, пальмы, масса полураздѣтыхъ танцовщицъ, и посреди всего этого стояла на одной ногѣ, очевидно, балерина, изъ которой летѣли искры.
— Афишка-то атуристая, на манеръ балаганной, — сказалъ Николай Ивановичъ.
— Ничего. Возьмемъ два билета. Извозчикъ хвалитъ балетъ. Здѣсь извозчики все знаютъ, — отвѣчала Глафира Семеновна.
— Не бери только, Глаша, дорогихъ мѣстъ.
— Ну, вотъ… Въ галлерею на чердакъ забираться, что-ли! Я хочу получше одѣться, хочу видѣть хорошее общество. Надо-же хорошее общество посмотрѣть, a то на выставкѣ все рвань какая-то.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!)
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович (7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же) — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В антологию вошли произведения русских писателей, классиков и ныне полузабытых: Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, К. К. Случевского, В. И. Немировича-Данченко, М. А. Кузмина, И. С. Шмелева, В. В. Набокова и многих других.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) - русский писатель и публицист, по словам современников, соединивший человека и природу простой сердечной мыслью. В своих путешествиях по Русскому Северу Пришвин знакомился с бытом и речью северян, записывал сказы, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. О начале своего писательства Пришвин вспоминает так: "Поездка всего на один месяц в Олонецкую губернию, я написал просто виденное - и вышла книга "В краю непуганых птиц", за которую меня настоящие ученые произвели в этнографы, не представляя даже себе всю глубину моего невежества в этой науке".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».