Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник" - [52]

«Не правда, мой любезный друг, отвечал Лабзин, чтобы чины давались по старшинству. Пример тому Галахов, Тургенев, вы сами: будто не было старше вас, когда вас производили? Баранов, недавно пожалованный сенатором, был экзекутором в Сенате, когда я был уже в настоящем чине. Сколько людей младших меня произведены в тайные советники».

Лабзин указывал, что когда он был действительным статским советником, то братья Моллеры были флотскими капитанами, а теперь уже вице-адмиралы: даже бывший y него казначеем, коллежский асессор Ребиндер, переименованный в военный чин, произведен уже в генерал-майоры и, по преимуществу военных чинов перед статскими, стал выше его. Говоря, что ему стало стыдно служить, Лабзин просил припомнить, что еще императрицей Екатериной II пожалован он был в надворные советники, а в чине действительного статского советника служит уже 14 лет.

— Чин теперь мне непременно надобен, хоть с сенаторством, хоть без сенаторства.

«В десятилетнее мое безвременье, писал он вместе с тем к князю Голицыну, в которое я был под тяжким гнетом, потерпел я в здоровье моем и в спокойствии, потерял много против сверстников моих по службе, и в чинах, и в местах, и в наградах по оным. Теперь, когда опала моя кончилась (буде она кончилась), я должен надеяться, что тот, который ввел меня в оную и после вывел из нее, сам постарается возвратить мне мои потери и откроет мне дорогу к таким местам, которыя ведут к сим вознаграждениям. Ибо когда фарисей в Евангелии говорит: «Господи, если я кого обидел, то вдвое заплачу»; христианин ли не почтет сего долгом своим? Я говорю сие князю-христианину, надеясь, что он не перескажет сего князю-министру, который может иногда оскорбиться сим напоминанием, или, по крайней мере, скажет ему, что я человек недокучливый (?), просить о себе не люблю (?) и желал бы никогда не иметь нужды в том. Но что ж делать, когда я не из счастливцев, которым остается только или отказываться от милостей, или благодарить... A между тем я вступил на шестой десяток лет; теперь уже в одной сажени не распознаю знакомого человека, скоро совсем ослепну и работой достать хлеб себе буду не в состоянии. Тогда мне открывается прекрасная перспектива: слепой и слабый старик, без приюта, ибо y меня нет ни двора, ни кола, ниже родственников каких, кроме тех, кои от меня же зависят, так что, вышедши в отставку, я не буду знать, где мне поселиться, в Казани, или в Астрахани, ибо ни там, ни там мне жить причины не будет. Но если мне заикнуться о сем моем положении, то, без сомнения, откроются невозможности, которые для других легки и маловажны, но для меня не могут таковыми показаться».

Опасаясь, что не получит ни чина, ни сенаторства, и подозревая, что Оленин будет настаивать на учреждении должности директора, Лабзин просил назначить его скорее хотя вице-президентом.

«Граф Кушелев, муж не весьма важный, писал он, сотворил для покровительствуемого им Бажанова новое место, а мой покровитель лишает меня и того, которое уже есть и которое по линии мне достается.

«Все сие я говорю не для того, чтобы я хотел непременно остаться в Академии, а только для того, что буде не хотят сделать мне обиды и вреда, то должно уже переменить меня на такое место, которое было бы лучше вице-президентского. Тогда только прекратятся все толки, почему мне сего места так долго не давали, а иначе 18-тилетняя моя служба при Академии не только беспорочная, но и с такой честностью сопряженная, какой никто из моих предшественников не заслужил, не представится беспорочной».

Наконец желание Лабзина было исполнено, и Высочайшим указом 12-го января 1818 года он был назначен вице-президентом Академии Художеств.

Справедливость требует сказать, что, поставленный на этот пост, он принимал горячее участие в судьбах искусства и его деятелей. Родители поручали ему своих детей, как родному отцу, и Лабзин, принимая все меры для успешного образования учеников, старался развить в них вкус ко всему изящному. С этой целью он устраивал домашние спектакли, в которых играл сам, сочиняя легкие пьесы в стихах [288].

По-видимому, дела приняли желаемый оборот, Лабзин временно успокоился, но не на долго. Явились порицатели его издательской деятельности и вызвали ряд крупных для него неприятностей.

VI.

«Сионский Вестник» 1817—1818 гг. и его направление. — Противники журнала и вообще мистицизма: Степан Смирнов и его записка императору Александру. — Преосвященный Иннокентий. — Неизвестный автор «Беспристрастного мнения о Сионском Вестнике». — Кн.Ширинский-Шихматов и А.Стурдза. — Подчинение «Сионского Вестника» духовной цензуре. — Переписка Лабзина с князем Голицыным по этому поводу. — Прекращение журнала. — Краткая оценка деятельности Лабзина.

Первая апрельская книжка «Сионского Вестника» 1817 г. явилась с особым посвящением [289] и в начале ее была напечатана статья «Христос Воскресе!» Во второй статье: «О познании себя» Лабзин восставал против гордости, любостяжания, зависти, гнева и клеветы, проповедывал смирение, кротость, любовь, милосердие и терпение.

Поставив главной задачей своего журнала христианскую нравственность, Лабзин написал статью «Дух и Истина», предназначая ее для таких читателей, которые незнакомы с философией и истинами религии, но которые, не будучи рабами общественного мнения, проводят жизнь не в усыплении нравственном, не в легкомыслии и лености, по, внемля внутреннему голосу, желают быть «наставлены о будущем их назначении». В этих статьях читатели должны были найти все, что касается нашего спокойствия, блаженства, облагорожения и усовершествования души и всего человека