Наши люди - [76]

в Литве судили кого-либо, некоторых из преступников, которых Америка депортировала, и

вы получили их на серебряном блюде. Преступники, такие как Лилейкис, Дайлиде,

Гимжаускас суд в Литве, был бы очень примерным делом. Проведя суд над одним или

несколькими военными преступниками , ваша страна продвинулась бы на пути демократии

как минимум на 20-30 лет вперед. Но вы не приговорили ни одного из тех пятнадцати убийц.

Рута: Слишком поздно сожалеть о том, что мы этого не сделали. Все наши военные

преступники мертвы. Может быть, поэтому людей так легко забыть: убийцы мертвы, а те,

кого убил Холокост, к 2015 году, умерли бы. Поэтому пусть покойные остаюся в мире. Пусть

они отправятся в суд Бога. Может, Бог все таки есть?

Ефрем: Я думаю о своей миссии в Литве. Однажды мы провели час с вами в Национальной

библиотеке Мартинаса Маживидаса. Для меня это

282

Это был очень неприятный опыт. Наконец я понял, что ни один иностранный гражданин не

может убедить Литву на очную ставку с ее прошлым. Я был удивлен, сколько много исследуя

Холокост в Литве сделали историки, о которых я даже не знал. Я почувствовал, как если бы я

обманывался

Я не знаю, сколько Литва сделала в раскрытии истины. Я должен был убедиться, что то, что было написано в Литве, будет переведено, и я мог бы читать исследования историков и

полагаться на них в своей работе. Это должно быть сделано.

Рута: Я не согласен, потому что вы сначала сражались с позицией официальной Литвы.

Независимо от того, что пишет историки, независимо от того, чему вы придерживаетесь в

своих исследованиях, это не приведет к радикальному изменению чего-либо. Не изменит

позицию правительства, не изменит общественное мнение. Только время изменит. И если вы

вмешаетесь, историки, может быть замолчаны, а белое пятно, которое мы назвали черным,

сделалось бы его чернее ...

Эфраим: Да, вы сказали мне, что почти все написано в Холокосте в Литве, и почти ничего

не читалось. Вот почему эта книга так важна.

Истина, открытая историками, сделает ее понятной для многих людей, потому что это

будет книга для простых людей. О обычных люди. Захватывающая книга.

Рут: Потому что это было захватывающее путешествие. Поначалу моя поездка - это

месяцы, потраченные на чтение дел об убийствах в архивах. Затем - поездка с врагом через

Литву, в 15 городов, более 30 объектов массового убийства.

Через Беларусь и места бойни . И до этой поездки, и даже после нее, я все еще не могу

поместить число жертв в моей голове: 10 000 в Укмерге?

70, 000 Паняряй? 206 000 Минск? Я помню, как один еврей, кажется, писатель, сказал, что

в Холокосте не убито мистические шесть миллионов евреев. Нет.

Было шесть миллионов убийств, и каждый конкретный человек погибал каждый раз. Все,

что я могу себе представить, - это один погибающий человек.

Это люди. Я вижу, как он стоит спиной к убийцам, глядя на яму, в которую скоро упадет

его тело. Упадет и останется навсегда на других мертвых телах, наложенных на других. Я

могу видеть, как простой молодой, может выпивший литовский этот парень пускает пулю в

затылок еврея. Входное отверстие будет 0,8 см, выходное - 8 см. В десять раз больше. Пуля

просто разрывает человеческий мозг изнутри. Мозг еврея, который с раннего возраста учился

,

283

изучал Тору много читал. Затем я подумал о другом человеке об еврее из Руденска, о

котором сказал воин Имулевичюса Леонас Стонкус. Когда Леонас застрелил единственную

жертву, еврея среднего возраста, он «клонился, клонился,клонился », а затем рядом стоящий

унтер-офицер прикончил его. Для Леонаса это был первый выстрел, после которого он

больше не мог стрелять. Я его понимаю. Он наш человек. Вы никогда не поймете этого моего

чувства.

Эфраим:: Нет, действительно никогда не пойму.

Рута: Прежде чем мы простимся, может мы снова послушаем псалом, гимн нашего

путешествия?

Эфраим: Хорошо

Мы приближаемся к аэропорту. Враг повернулся к окну. Я услышала, как он плачет,

больше, чем он плакал у Шедувы в прошлый раз.

Рута: Ты в порядке?

Эфраим: ...

Рута: Не хотите говорить?

Эфраим: Да. Хотя, может быть и так. Меня внезапно охватило ужасное чувство вины, что я

предаю жертв из Литвы. Думаю, как я могу оставить их в земле в ямах, которые так далеки

от глаз людей, из памяти и восприятия людей ...

Рута: Ты много сделал для них. Помни это. И помни, что я остаюсь.

Эфраим: Ты права. Я их не предал. Но кто-то, кто живет в Литве, должен помнить о них.

По крайней мере, кто-то ... Единственный способ для Литвы встать на очную ставку со своим

прошлым - если литовцы понесут знание дальше. Понесут другим литовцам.

И знаете что? В этом случае это будет очень интересно. Убитые

284

мои люди станут вашими. Но ваши никогда не станут моими. Никогда.

Рута: Я тебя понимаю.

P. S. После окончания поездки и после начала учебного года в Литве я, наконец, получила

слова псалма от учительницы школы Саулетекио

на иврите и отправила их в Иерусалим, попросив Эфраима перевести.

Зуров писал:

Одна вещь, которая меня озадачивала, когда я слушал песню, заключалась в том, что я не

понял ее слов. Дети пели как на иврите, но я мог расшифровать только два слова:

«Ерушалайм» (Иерусалим) и «Хашем» (Бог). Но песня все еще была очень захватывающей.