Нашествие. Москва. Буря миров - [228]

В колодце Хорек полз по штанге. Удар токером что-то сместил в шее, голова клонилась к плечу, и когда он пытался выровнять ее, позвоночник полыхал огнем. Мальчик выбрался наверх, с трудом встал и сзади подошел к тому, кто собирался убить его командира. Ни ножа, ни пики, ни пистолета, двуствольный разрядник валяется далеко в стороне… но у Хорька осталось последнее оружие, с которым он никогда не расставался.

Он прыгнул на Максара, обхватил его за плечи. Вскинув револьвер, тот пальнул через плечо и прострелил Хорьку ухо.

Но Хорек был воином почище многих берсеров. Он мог бояться, но не мог отступать. Он подался вперед, челюсти сжались, острые мелкие зубы прокусили горло врага. Револьвер с токером упали на бетон, Максар попятился, закинув руки за голову, вцепился в волосы Хорька, пытаясь сорвать его.

Собрав последние силы, Игорь Сотник дотянулся до револьвера, поднял и выпустил пулю в лицо Максара. Потом перевернулся на спину и уставился вверх неподвижным взглядом.

Пуля, пробив повязку, вошла в глазницу, и Максар бер'Грон прозрел. В его глазнице словно раскрылось Око, бурлящая энергия полилась под череп. Он увидел весь Нэш, мириады мерцающих нитей, на которых вспыхивали и гасли разноцветные капли света. За миг до смерти он понял, что его Бог недостижим — миров слишком много, Власть над всеми невозможна, и жизнь его была бессмысленна.

Бесконечная сеть порталов ослепила Максара, он попятился, и возле колодца завалился назад. Хорек спрыгнул с него. Максар опрокинулся прямо на молнии и повис, раскинув руки. Энергетический поток начал приподнимать тело, все выше, выше — и втолкнул его в портал. Силуэт несколько раз мелькнул там, вращаясь вместе с изумрудными светом, и пропал.

Хорек боком упал на край дыры, ребро хрустнуло. Он повис, соскальзывая, но обхватил ногами штангу и сумел выбраться.

Впереди умирал командир, и Хорек пополз. Ничего от Вотана бер'Зара не осталось в нем, он снова был маленьким испуганным ребенком. Он ухватил Игоря за плечо, подтянул себя ближе и обнял его.

— Командир, я его убил! — всхлипнул Хорек. — Завалил гада! Командир, слышишь? Батя! Чего ты молчишь? Это я! Батя, слышишь? Это же я, Ваня! Командир, ну что же ты молчишь?

Голос слабел. Хорек прошептал что-то еще, положил голову на грудь Игоря и затих. Сердце в груди, к которой прижималось пробитое пулей ухо, не билось.

Глава 39

— Да что ж ты извиваешься, змеюка подколодная? — презрительно бросил сержант Каримов и отступил на шаг, балансируя на узкой штанге высоко над землей. Патроны у него давно закончились, зато в руке был нож.

А в руке медленно идущего к нему Фелиза — боевой двузубец, который тот носил в ножнах под одеждой. Костяная рукоять длиною около полуметра раздваивалась, дальше шли два изогнутых стальных стержня, заостренных и с кривыми шипами, которые разрывали сделанную двузубцем рану. Фелиз тихо шипел и покачивал плечами, то слегка приседая, то распрямляясь, приближался к сержанту.

Каримов надеялся, что кто-то из его людей еще жив, но уверенности не было. Бой продолжался — а точнее, сотни беспорядочных стычек, перестрелок и рукопашных, кипевших по всему лагерю.

Уловив движение внизу, сержант посмотрел туда. Далеко под ним между стойками лесов прапорщик Алексей Захаров дрался с штурмовиком — как и сержант ОМОНа, лишь при помощи ножа. Курортник ударил противника в живот, штурмовик тоже нанес удар. Оба упали, сцепившись, покатились в сторону и пропали из виду.

Руслан Каримов поднял взгляд на Фелиза, дожидаясь атаки. Сержант не был способен на сложные размышления и глубокие чувства, зато умел быстро и без затей разделываться с теми, кто стоял у него на пути.

Когда Фелиз наконец сделал выпад, Каримов отпрянул, провернулся на штанге. Острие двузубца царапнуло по бицепсу, прорвав рукав комбеза. Глаза Фелиза блеснули. Решив, что достал врага, клерик подался вперед — на это и рассчитывал сержант. Он перескочил на соседнюю штангу, а с нее, сделав два коротких шага, — обратно, и всем телом налетел на клерика.

И сбоку воткнул нож ему в шею.

Попытался выдернуть оружие, но не успел: Фелиз с шипением полетел вниз.

— От же гад ползучий! — высказался Каримов и тут же позабыл о Фелизе.

Покачнувшись, он расставил для равновесия руки, быстро прошел по штанге до конца и схватился за вертикальную балку. Взгляду открылись основание башни на краю Эгалита и человек в камуфляжном комбезе. Сержант узнал Лабуса, позади которого на бетоне лежали двое неподвижных варханов. Прапорщик пытался встать, цепляясь за башню, руки соскальзывали, он падал и снова приподнимался, двигаясь медленно, вяло, словно в беспамятстве. Из-за колонны к нему шагнул Курортник, обхватив за плечи, помог выпрямиться. Лабус завалился на него, повис.

И тут купол в вышине мигнул. Это было так неожиданно, что Руслан Каримов едва не свалился. Обняв стойку, он задрал голову. Купол разгорелся, все черное ночное небо стало зеленым. Молнии сновали по нему, образовав мигающую выпуклую сетку высоко над головой. Она начала расширяться: купол рос.

— Да вы охренели! — крикнул Каримов. — Там же войска!

Купол ширился, молний стало еще больше — а потом они погасли. Все, разом. На миг купол вспыхнул нестерпимо-ярким светом, так что сержанту пришлось зажмуриться, а когда Каримов снова открыл глаза, гигантского энергетического колпака в небе уже не было. Он исчез бесшумно, не оставив никакого следа.