Нашествие арабуру - [14]
— Я как сейчас помню, — врал дед, — как мы штурмовали ущелье Курикара.
Курикара, Курикара? — когда же это было. Давно, еще до меня, вспомнил Натабура, я слышал только рассказы бывалых воинов.
— Дед, ты что, был самураем? — спросил Натабура.
Это отвлекло его от липкого, как наваждение, предчувствия чего-то нехорошего. При Курикара погибли лучшие буси. Это ли не печальные воспоминания? Может быть, поэтому мне так тяжело? — подумал Натабура. Их раздавило стадо буйволов. Не тогда ли были заложены условия гибели дома Тайра? Слишком много самураев погибло. Слишком много.
— Почему был? — удивился Ваноути. — Я и сейчас самурай!
— Охотно верю, — согласился Натабура. — Сколько же тебе тогда лет? Сто или двести?
— Сто пять!
— Сто пять… — как эхо повторил Язаки.
— Ага… — только и произнес пораженный Натабура. Он хотел спросить что-то такое: «Как же ты ходишь?» Или: «Почему ты еще не рассыпался?» Но вместо этого произнес: — За кого ж ты воевал? — ибо это было существенней.
— Известное дело, за кого! За господина Минамото! — и Ваноути даже приосанился и колесом выпятил сухонькую грудь. При этом в его черных, как угли, глазах мелькнула былая удаль.
— Ага! — еще более изумился Натабура.
Вот в чем причина. Он вполне мог быть убийцей кого-то из моей родни, подумал он, но не испытал никакого гнева. Не было гнева — одно безразличие к прошлому, ведь настоящее совсем другое и враги другие, а проблемы новые.
— Ну и что там, в ущелье? — нетерпеливо спросил Язаки, который вовсе не подозревал, о чем думает Натабура. К тому же он решил, что Ваноути большая фигура, раз остался живым.
— Как чего? — переспросил Ваноути таким тоном, словно только глупый мог задать подобный вопрос. — Всех и положили до единого.
— Да, много там было наших, — согласился Натабура, смиряясь с очевидностью.
Он вспомнил, как сам бился в последнем морском сражении и как его выбросило море на берег удивительной страны Чу.
— Я им кричу: «Не так, не так! Вяжите солому к рогам!»
— Ну?.. — спросил Язаки. — А зачем солома?
Ваноути глянул на него, как на дикаря:
— Зажгли и пустили с горы целое стадо. А придумал все это я! Я ведь с детства с коровами возился.
— Да ты что?! — изумился Язаки. — Ну ты, дед, даешь! Ты герой!
— Никакой я не герой, — скис вдруг Ваноути. — Герои, они вон по городам живут в сытости и тепле, а не мыкаются в старости в ветхой хижине. Да теперь уже все равно, чего жалеть.
И они остановились. Дорога пропала. Только что была под ногами, и вдруг — нет. Да и лес поменялся: вместо разлапистых дубов и язей сплошной стеной темнели стволы гёдзя[56]. Солнечный свет впитывался в ее кору, ничего нельзя было толком разглядеть.
Вместо ровной поверхности возникли какие-то холмы, усыпанные иголками. А воздух стал смолистым и таким густым, что двигаться в нем приходилось с заметным усилием. Началось, невольно подумал Натабура. Сейчас полезут хонки, хотя слово давали помогать. Хонки всегда селились в таких местах. Но он ошибся — лес на удивление оказался пустой, без духов и демонов, что было удивительно.
— А где река? — с беспокойством спросил Язаки и оглянулся на друга.
— Река? — переспросил Натабура, думая о своем. — Откуда я знаю. Была река. Дед, где река?
— Была, — покорно согласился Ваноути. — А теперь нет.
В его словах слышалась какая-то странная подоплека происходящего, которую дед чувствовал, но не мог выразить. Все это можно было отнести на старческую забывчивость, если бы не ситуация, в которой они находились. Действительно, подумал Натабура, а куда делись озера, в которых плавали глупые, сонные караси, где горбатые мостики в зарослях декоративного тростника с бордовыми головками? Где все это? Где острова, на которых стояли императорские золоченые беседки и качели? А храмы? Где эти маленькие уютные здания с зеркалами внутри, у которых при входе вечерами зажигались бумажные фонарики? Где? Я даже помню, как здесь звучала музыка и танцевали люди. Вместо этого непонятные холмы, усыпанные сосновыми иголками, ямы, канавы, словно здесь кто-то искал сокровища, все заброшенное, забытое, незатейливо обихоженное природой. Слишком все хорошо, думал он. А так не бывает, и до столицы дошли, и с арабуру играючи расправились.
Задумавшись, он ткнулся в замершего Язаки. Ваноути тоже словно врос в землю. Даже никогда не унывающий Афра и тот смутился и спрятался за Натабуру.
Перед ними чернела рыхлая выворотня. Она находилась как раз меж холмов, и легкий дым, нет, скорее, не дым, а странная копоть, словно нагретая солнцем или внутренним жаром земли, хлопьями поднималась к вершинам гёдзя и растворялась в голубом небе. А еще одуряюще пахло лесной земляникой — так сильно, что слегка кружилась голова. При чем здесь земляника? — успел подумать Натабура и вдруг заметил, что черный столб качнулся в их сторону и принес с собой густую волну земляничного запаха. Он едва не присел. Нет, не может быть, подумал он. Неужели это оно? Разве это заколдованный лес? Это всего лишь старый, заросший императорский парк, и сейчас мы выйдем с другой его стороны, найдем капитана Го-Данго и все узнаем, узнаем, зачем он нас вызывал, и что готовится, и будем ли мы воевать, хотя в последнем даже сомневаться не приходится.
