Наше житье - [30]

Как хотите, господа, но чтобы вытянуть с француза под коробку ваксы два миллиона — для этого нужен крупный гений. Да, земля наша, как говорится, еще не оскудела талантами.

Конечно, не у всех такие крупные задачи. Но и мелкая промышленность тоже процветает и многие из нас с утра до вечера заняты вопросом, где бы промыслить двадцать франков до четверга.

Вопрос мелкой промышленности, как это ни странно, часто направляется по принципам агрикультуры, применяя трехпольную, а иногда и девятипольную систему. Так, например, вам нужно до зарезу пятнадцать франков, занять можно у Ардальона Иваныча, у мадам Булкиной и у Загуляевых, причем вы знаете, что через неделю опять придется занимать и, конечно, опять у них же.

Человек без агрикультурных понятий подумает: «займу у каждого по пяти франков. На пять легче раскошелиться, чем на пятнадцать. А в следующий четверг попрошу опять».

Агрикультурный человек так не сделает. Он знает, что дав на прошлой неделе 5 франков Ардальон Иваныч будет уже истощен. Булкина завопит не своим голосом:

— Что я Ротшильд, что ли, — каждую минуту выдавай ему по пяти франков.

Потому что Булкина тоже будет истощена, и Загуляев, выражаясь языком аграрным, родить больше не сможет.

Человек агрикультурный в таких случаях применяет трехпольное хозяйство: берет у Ардальона Иваныча целиком 15 франков, Булкину с Загуляевым оставляет под паром. Таким образом эти три поля дадут ему в три удара сорок пять франков, тогда как для невежественного человека только пятнадцать, а затем уже скандал и истощение посеянной площади.

От промышленности перейдем непосредственно к торговле.

Торговля нашей эмиграции, пожалуй, даже забивает промышленность. Мне лично приходилось наблюдать совершенно небывалые торговые обороты, когда одна и та же вещь, обскакав весь мир снова возвращалась к владельцу.

Расскажу сухо с цифрами в руках: мадам Апельсин разрисовала жоржетовое платье вдохновенно во славянском вкусе с пальетками и продала его за 600 франков Сонечке Кукс. Сонечка, думая сделать аферу, перепродала платье мадам Белкиной за 500. Та в свою очередь, думая, сделать аферу, перепродала за 450 Гаврилову, который поплыл пере-пере-перепродавать его в Лондон. В Лондоне уговорил он певицу Канелли купить платье, уступив по знакомству, за 400. Канелли увезла платье в Париж, где продала его танцовщице Мизгирь за 350 в рассрочку. Мизгирь, желая научиться, перепродала его в Вене незнакомой даме за 300. Дама, желая сделать аферу, отвезла платье в Берлин, где оборотистая Марья Андреевна, купив его за 250, решила продать его хотя за 200. Деловые люди знают, что такая небольшая потеря в делах даже выгодна. Прихватив его с собой в Париж, предложила его мадам Апельсин, которая, поторговавшись, заплатила за него полтораста и долго удивлялась, как оно похоже на ее работу.

— Только, — говорит, — материя модней — грязноватого цвета. И как дешево! Прямо не поймешь, как люди ухитряются такую дешевку мастерить.

— Господа, ну подумайте только, какой огромный торговый оборот. Восемь рук — целая организация. Какая кипучая деятельность! Звонят телефоны, стучат телеграфы, гудят пароходы, дымят паровозы, размахивают руки, летят пневматички, ссорятся мужья — а клубок вертится, вертится, вертится… Лондон, Прага, Вена, Берлин, Париж! Все захвачено в эту сеть. Такому торговому обороту может позавидовать любое благоустроенное государство, потому что все знают, что развитие торговли способствует благосостоянию страны.

Все вышеизложенное развертывает перед нами яркую и цветущую картину эмигрантского благополучия.

Еще раз поздравляю вас и радуюсь вместе с вами.