Наше светлое средневековье - [4]

- Хе-хе...

- Тихо! Идут.

Занималась заря, и первые девушки-казачки шли к источнику за водой. Их было около десятка и еще две замужние женщины. Их можно было сразу отличить по особому платку в виде кокошника, а девушки лишь связывали волосы в два длинных хвостика или одну косу. Впереди шла, приплясывая и что-то напевая, девушка в синем сарафане. Она явно была коноводом сверстниц - темноволосая с немного округлым лицом, двумя хвостиками и немного курносым носиком. Один из казаков - Вовка Булат, не отрываясь, смотрел на нее. Серый посмотрел на него и на старшего - Никиту и с удовлетворением заметил, что они следят за разными девушками. "А то передерутся еще!" - подумал он. Друзья заняли удобное место над обрывом, откуда хорошо просматривался источник, и в любой миг они могли спрыгнуть вниз и схватить девушек, а Серый тем временем выводил коней.

Девушки приближались. Та, что пританцовывала, оступилась и уронила кувшин в ручей. Он упал и пошел ко дну. Пришлось девушке со смехом и визгом лезть в ледяную воду. Она подобрала подол, и Вовка увидел ее ножки - налитые как у ухоженного ребенка. Это решило ее судьбу.

С боевым криком: "Урал!" казаки спрыгнули с обрыва и среди суматохи бросились ловить избранниц. Вовка сразу же схватил растерявшуюся девчонку за обе руки и с силой сжал: не уйдешь! Старший казак - Никита Горовей - поймал другую - полногрудую с длинной пышной косой. Остальные девчонки побросали кувшины и с громкими криками пустились бежать к станице. Было самое время уходить. Сейчас, когда рассвело, их заметит дозорный с вышки, и тридцать-сорок злых кубанцев бросятся в погоню. Серый не подвел - все три лошади уже стояли, готовые к бешеной скачке. Девушек перекинули через седло, привязав к шее лошадей. Гикнули и поскакали.

Они неслись без отдыха почти весь день по большой дуге, огибая с севера адыгские земли, чтобы сбить погоню с пути. Выбирали безлюдные дороги, часто лошадей пускали по колено в воде вдоль берега медленных речек, два раза пробирались оврагом. Наконец, когда солнце постепенно садилось, и уже верещали кузнечики, остановились на берегу Кубани, в камышовых плавнях, чтобы не заметила погоня. За день сделали верст сто. Девушки-пленницы были в полубессознательном состоянии, но, когда их сгрузили с лошадей и положили на расстеленный бешмет Горовея, та, что была его избранницей сразу же пустилась бежать. Никита без труда догнал ее, огрел для острастки нагайкой по мягкому месту и приволок назад за косу. Девушка, пойманная Вовкой, благоразумно не пыталась бежать и лежала ничком, глядя на темнеющие с каждой минутой облака. Вовка, заряжая рушницу, спросил ее:

- Как звать-величать тебя?

- Елена...

Ему понравился ее голосок. Он заметил вдали нескольких уток и решил пристрелить их на ужин. Серый, по уговору, зорко следил за дорогой, по которой они только что проехали, - не покажутся ли всадники?

Казачки, конечно, понимали, что их похитили казаки из другой станицы, и что теперь им два пути: или идти под венец с похитителем, или начнется в степи кровавая разборка, и родичи убитых проклянут их - зачинщиц этой заварухи. Впрочем, Елене сразу же понравился Вовка: и как он прицеливался, долго, аккуратно, и как ловко поймал подстреленного селезня и свернул ему голову.

- Кто он?-спросила Елена у Серого.

- Хороший казак. Хуторянин. У него хутор Булаты после отца остался, Серому вдруг стало очень тоскливо, и он сразу же спросил у возвратившегося Вовки.-Съездим в Караваиху?

Вовка подмигнул своей невесте и утвердительно кивнул:

- Ладно, так и быть.

- Опять арабы синагогу подпалили.

Зарево далекого пожара проникло в полутемную заллу, где четверо неаполитанских аристократов проводили неплохой вечер в обществе четырех гетер высокого полета. Еще одна прислужница играла какую-то малопонятную мелодию на лютне, а двое виночерпиев обносили молодых людей кубками с восхитительнейшим салерно.

Беседа загоралась от вин, старых итальянских вин, которые выходили из давильни под ногами винодела, видевшего папу Пия IX и Наполеона III, текучих и горячих, сообщающих огонь и крылья словам.

- Донателла, - спросил Джанфранко Боргезе, - вы печальны? О чем вы думаете?

- Ах, пустяки!-улыбаясь ответила Донателла - бывшая любовница герцога Тарантского, и отпила из полного бокала.

Это искристое вино, оказывающее на женщин такое быстрое и такое странное действие, уже стало , по разному, возбуждать этих четырех гетер, пробуждать и дразнить маленького истерического демона и гнать его по всем их нервам, разливая безумие. Маленькая Сильва изрекала чудовищные вещи, смеясь задыхающимся и судорожным смехом, почти рыдающим, как смех готовой умереть от щекотки женщины. Мария Фортуна давила голым локтем засахаренные фрукты и тщетно предлагала их, прижимаясь сладким локтем ко рту Руджеро.

- Ты никогда не едал, - говорил Барбаризи Джанфранко, константинопольских сластей, мягких как тесто, приготовленных из бергамота цветов, апельсинового дерева и роз, делающих дыхание душистым на всю жизнь? Рот Донателлы - такой восточный пряник.

- Прошу тебя, Лодовико, - говорил Джанфранко, - дай мне попробовать его. Покоряй мою Марию Фортуну и уступи мне Донателлу на недельку. У Марии тоже оригинальный привкус: сиропа из пармских фиалок между двумя бисквитами с ванилью...