Наше неушедшее время - [75]
Об Анне Энгельгардт, второй жене Гумилёва: красива. Но настолько неумна, что директор гимназии попросил родителей забрать ее после пятого класса.
Описала ту квартиру на Преображенской, где Гумилёв провел последние годы жизни. Считала, что квартира принадлежала до революции какому-то адмиралу или видному чиновнику. Но обстановка была жалкой. Мебель обита зеленой клеенкой. Четыре комнаты: спальня, кабинет, столовая, одна комната заперта. Лишь весной 1921-го, незадолго до смерти, Гумилёв перебрался в Дом искусств, на углу Невского и Мойки, оставив за собой и квартиру на Преображенской.
Вспоминала, как Гумилёв заботился о впечатлении, которое производит на окружающих. Не показывал слабости, усталости: это противоречило созданному им для себя образу сильного человека. Вообще любил порисоваться, всегда немного играл.
И вместе с тем он сам рассказывал ей о таких эпизодах своей жизни, которые давали возможность подтрунивать над ним. О своем образовании писал: Сорбонна, или «Парижский университет». Но Одоевцевой признался, что был там на лекциях всего раз десять. Многим не без гордости намекал, что его, только что кончившего гимназию, принимали в лучших литературных салонах Парижа. А с Одоевцевой откровенничал: жил на бульваре Сен-Мишель, самом интеллигентском районе Парижа, но в скромной комнатке на верхнем этаже, рядом с приказчиками. И по вечерам, бывало, играл в карты с лакеем и консьержкой.
В кружке «Звучащая раковина», где Гумилёв (за глаза его звали «Гум») занимался с молодыми поэтами, на него молились богу. Но, добавила Одоевцева, ее он так и не научил писать стихи. И все же она была ему благодарна: общение с ним расширило ее кругозор, дало иное видение жизни:
– Он сделал меня образованной. Заставлял много читать, познакомил со многими интересными книгами.
Сам подавал пример. Читал очень много – от французской литературы до охотничьих журналов. Правда, по ее словам, ни чтение, ни гимназия не дали ему достаточных навыков правописания и орфографии. В черновиках его стихов и прозы полно орфографических ошибок.
Ирина Владимировна говорила о Гумилёве то с восхищением, то немного с улыбкой, но всегда – с теплотой, даже когда упоминала о его любовных похождениях. Она помогала Георгию Иванову готовить посмертный сборник Гумилёва. И тогда оказалось, что одно и то же стихотворение Гумилёв дарил нескольким женщинам, и каждой говорил, что посвятил его ей. Георгию Иванову пришлось все посвящения снять.
В разговорах со мной Ирина Владимировна часто вспоминала людей, с которыми ее сводила жизнь в годы ее близкого знакомства с Гумилёвым, в 1919–1921 годы. И о многих высказалась, пожалуй, резче, чем делала это в своих книгах. Берберову назвала «злой» – за ее воспоминания о Гумилёве. О воспоминаниях Ходасевича: много неправды, хоть и интересны. И вообще – «не верьте мемуарам никаким». Николая Тихонова назвала «малообразованным». А Гумилёва осудила за его отношение к Ларисе Рейснер после их разрыва.
Мне были очень интересны и ее рассказы о жизни русской эмиграции. О Викторе Камкине, который издавал русские книги. «Магазин Камкина» несколько десятилетий был крупнейшим русским книжным магазином не только в Соединенных Штатах, а, наверно, и вообще во всем Российском Зарубежье. Одоевцева возмущалась отношением Камкина к авторам: он делал им богатые подарки, оплачивал дорогу из Европы в США, но гонорары давал мизерные. За книгу «На берегах Невы» она получила что-то около ста долларов.
В то же время она восхищалась им. Эмигрант из России. Приехал в Америку без гроша в кармане и стал миллионером! И все своим трудом! С пяти утра до поздней ночи!
Естественно, я спросил и об отношении Гумилёва к советской власти.
– Конечно, не любил, – сказала она, – и после восстания кронштадтских матросов действительно написал «контрреволюционную» листовку. Но таким уж ярым антибольшевиком не был. И если называл себя монархистом, то это было скорее показное фрондерство. Во всяком случае, режимом последних Романовых он не восторгался. 1921 год был для него настолько успешным, что настроение зачастую было не подавленное, а оптимистичное.
Ирина Владимировна считала, что у Гумилёва был дар провидца. Он говорил ей, например, что лет через двадцать неизбежна новая война с Германией. Другое его предсказание не буду передавать в своей записи, а приведу по ее книге «На берегах Невы»: «Предсказывал он также возникновение тоталитарного строя в Европе.
– Вот, все теперь кричат: Свобода! Свобода! а в тайне сердца, сами того не понимая, жаждут одного – подпасть под неограниченную, деспотическую власть. Под каблук. Их идеал – с победно развивающимися красными флагами, с лозунгом «Свобода» стройными рядами – в тюрьму. Ну и, конечно, достигнут своего идеала. И мы, и другие народы. Только у нас деспотизм левый, а у них будет правый. Но ведь хрен редьки не слаще. А они непременно – вот увидите, – тоже получат то, чего добиваются»[200].
Ирина Владимировна полушутливо-полусерьезно похвасталась своим даром предвидения. В 1920-м она написала:
Сборник включает отрывки из путевых записок таджикских, русских, украинских и грузинских путешественников, побывавших в странах Африки с XI по 40-е годы XIX в.
Как узнавали друг друга страны, расположенные в разных полушариях, — Россия и Южная Африка? Как накапливались сведения? Какими путями шли? Через какие предрассудки проходили? Как взаимные представления менялись на протяжении трех веков? На эти и многие другие вопросы дает ответы наша книга. Она обращена к читателям, которых интересуют пути развития отношений и взаимопонимания между различными народами и странами.
Как складывались отношения между нашей страной и далекой Южно-Африканской Республикой во второй половине XX века? Почему именно деятельность Советского Союза стала одним из самых важных политических факторов на юге Африканского континента? Какую роль сыграла Россия в переменах, произошедших в ЮАР в конце прошлого века? Каковы взаимные образы и представления, сложившиеся у народов наших двух стран друг о друге? Об этих вопросах и идет речь в книге. Она обращена к читателям, которых интересует история Африки и история отношений России с этим континентом, история национально-освободительных движений и внешней политики России и проблемы формирования взаимопонимания между различными народами и странами.What were the relations between our country and far-off South Africa in the second half of the twentieth century? Why and how did the Soviet Union become one of the most important political factors at the tip of the African continent? What was Russia’s role in the changes that South Africa went through at the end of the last century? What were the mutual images that our peoples had of one another? These are the questions that we discuss in this book.
Африка Киплинга, Буссенара, Хаггарда Неизведанные дебри, невиданные звери Богатейшие в мире алмазные копи, золотые прииски Все это связано с именем Сесила Родса, который создавал в Африке Британскую империю Его имя носили две страны — Южная и Cеверная Родезия Через основанную Родсом компанию «Де Бирс» и сейчас идут на мировой рынок российские алмазы Что же это за человек, который по словам М. Твена, был «архангелом с крыльями — для одной половины мира и дьяволом с рогами — для другой». Об этом пойдет рассказ в книге.
Предисловие А.Б.Давидсона, известного историка-африканиста и англоведа, к публикации романа «Африканская ферма» и нескольких рассказов и аллегорий Оливии Шрейнер, южноафриканской писательницы английского происхождения.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Имя полковника Романа Романовича фон Раупаха (1870–1943), совершенно неизвестно широким кругам российских читателей и мало что скажет большинству историков-специалистов. Тем не менее, этому человеку, сыгравшему ключевую роль в организации побега генерала Лавра Корнилова из Быховской тюрьмы в ноябре 1917 г., Россия обязана возникновением Белого движения и всем последующим событиям своей непростой истории. Книга содержит во многом необычный и самостоятельный взгляд автора на Россию, а также анализ причин, которые привели ее к революционным изменениям в начале XX столетия. «Лик умирающего» — не просто мемуары о жизни и деятельности отдельного человека, это попытка проанализировать свою судьбу в контексте пережитых событий, понять их истоки, вскрыть первопричины тех социальных болезней, которые зрели в организме русского общества и привели к 1917 году, с последовавшими за ним общественно-политическими явлениями, изменившими почти до неузнаваемости складывавшийся веками образ Российского государства, психологию и менталитет его населения.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.
О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.