Наше неушедшее время - [48]

Россия была интересна студентам. История отношений России с Африкой, российский опыт, который может пригодиться Африке. И взаимопонимание России с Западом, с бывшими метрополиями.

В Центр приходили русские эмигранты, южноафриканцы, учившиеся раньше в СССР, российские дипломаты из генконсульства и посольства, дипломаты других государств.

Постепенно мы врастали в жизнь университета. Нас приглашали участвовать в конференциях, симпозиумах других факультетов и кафедр, не говоря уже об общеуниверситетских. Бывало, предлагали и председательствовать. Человеческих контактов, общения становилось все больше. Мы переставали быть чужаками, становились своими. С нами делились горестями и радостями. Рассказывали и о научных проблемах, и о своих личных.

Задавали вопросы, далеко не всегда легкие. Профессора-англичане не раз говорили:

– Мы никак еще не разберемся в своем колониализме. А вы? Надо ли сопоставлять расширение Российской империи с Британской? Есть ли в чем-то сходство? Или одни только различия? Россия завоевала Сибирь, Центральную Азию, Кавказ? Много у вас об этом исследований? Как относились к этому в тех странах? Много ли издано воспоминаний? Художественной литературы?

А преподаватели-африканцы сетовали, что у нас и историческая наука, и само образование, как школьное, так и университетское, ориентировано на Европу. Всей не-Европе, подавляющему большинству человечества уделяется меньше внимания.

Слышал я и такие упреки. Вот в Петербургском университете есть исторический факультет и восточный. Получается, истфак – это о европейцах? В Московском университете – истфак и Институт стран Азии и Африки. Значит, и тут истфак – это европеистика?

Конечно, обсуждал, спорил. Но, должно быть, историки еще будут разбираться в вопросах, которые ставили передо мной кейптаунские коллеги.

* * *

Из конференций, которые мы проводили в Центре, особенно запомнилась та, что была посвящена 50-летию Победы во Второй мировой войне.

Среди выступавших ветеранов были те, чьи семьи тесно связаны с Россией: Френк Бредлоу, Уолфи Кодеш, Лу Вулф. Известный кейптаунский архитектор Хиллел Турок рассказал не только о своем участии во Второй мировой войне, но и о своем отце, который в Первую мировую сражался в русской армии и заслужил Георгиевский крест.

Но еще больше поразило всех появление и выступления старых моряков – тех, кто плавали в «Русских конвоях». Во время войны с Британских островов шли один за другим «Русские конвои» – караваны английских (а затем и американских) кораблей с военным снаряжением для нашей страны. И уже в экипаже первого конвоя были южноафриканцы.

От этих моряков выступил Уильям Дуглас Хогг, коммодор (это последний чин перед адмиральским). Он родом из южноафриканского портового города Порт-Элизабет, провел в Архангельске и Мурманске почти четыре месяца, с сентября 1941-го по январь 1942-го, потому что минный тральщик «Гусар» был схвачен льдами. А потом, весной 1942-го, «Гусар» вновь послали из Великобритании в Мурманск. Немецкие самолеты его обнаружили, преследовали, атаковали. И Уильям Хогг опять провел в Мурманске два или три месяца.

В российском консульстве в Кейптауне этим ветеранам вручали медали, посвященные 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. Я поздравил их. В ответ они поздравили меня: как ленинградский блокадник я уже был награжден этой медалью.

В 1998 году Российский центр перестал существовать. Никаких претензий к нему никто не предъявлял. Наоборот, в Кейптаунском университете его ценили.

Но система образования в ЮАР менялась. Прежде она была ориентирована на сведения о Европе, о «мире белого человека». Африке, ее прошлому и настоящему, уделялось неизмеримо меньше внимания. В Новой ЮАР, естественно, подход изменялся. Это сказалось и на изучении нашей страны. Были закрыты русская кафедра в Витватерсрандском университете и кафедра советологии в Стелленбосском. В 1998-м очередь дошла и до нашего Центра.

Сыграл роль финансовый фактор. Фирма «Марвол», инициатор создания Центра, лишь недолго давала средства на его существование, и он перешел на университетский бюджет. Но университету нужны были средства на изучение и преподавание африканских проблем.

К тому же ректором университета стала Мампела Рампеле. До этого она долгое время была активисткой общественного движения «Черное самосознание». И она, возможно, не была сторонницей центров, созданных белыми.

Не буду говорить, как мне и моим коллегам было грустно. Рухнули труды нескольких лет нашей жизни.

В дальнейшем мы обращались к министру культуры и министру, который возглавлял президентскую администрацию, с вопросом о воссоздании Центра. Оба они ответили, что они целиком – за. Но не могут менять создавшуюся систему. Надо, чтобы какая-нибудь из русских организаций или деловых компаний взяла на себя финансирование Центра. Но мои коллеги и я таких компаний и организаций не нашли: наверно, опыта в таких связях у нас не было.

* * *

Не могу сказать, что моя работа в Африке не оценена. Стал заслуженным деятелем науки Российской Федерации, награжден орденом «Дружбы народов» (2002), медалями, знаком «За вклад в международное сотрудничество» (2009). Правительство ЮАР в 2012 году наградило меня «Орденом соратников Оливера Тамбо». Оливер Тамбо много лет руководил Африканским национальным конгрессом, главной оппозиционной партией ЮАР. Он возглавлял борьбу против расистского режима своей страны. Умер, не дождавшись победы своей партии: она стала в ЮАР правящей с 1994 года. Его преемником на посту президента партии (а впоследствии и президентом страны) стал Нельсон Мандела.