Наша юность. Мистерия о милосердии Жанны Д'Арк - [110]

Малые — малыми.

Богачи по–прежнему были богачами.

Бедняки же по–прежнему — бедняками.

Власти по–прежнему были властями.

Она что–то не видит, чтоб и впрямь Он изменил мир.

Это были все те же пастухи, все те же крестьяне из деревни.

Которые пришли в город.

Сегодня.

Которые теперь Его травили.

Значит мир все же изменился за тридцать лет.

Она что–то не видит.

Чтоб и впрямь Он изменил мир.

Которые теперь готовы были загнать Его до смерти.

Она что–то не видит, чтобы и впрямь

Он изменил мир.

Кто тянул Его, кто толкал.

То туда, то сюда.

Но и тот, кто Его тянул, и тот, кто толкал.

Гнали Его к вершине Голгофы.

Очень жаль, это жизнь, которая так хорошо начиналась.

Все так хорошо Его встретили.

При Его появлении на свет.

При Его рождении.

Которое называют Его Рождеством.

Оказали Ему столь радушный прием.

Когда Он был маленьким.

Но теперь, когда Он стал взрослым.

Когда Он стал мужчиной.

Никто больше не хотел ничего знать.

Меж тем, это был тот же самый мир.

Меж тем, это был тот же самый человек.

Никто больше не хотел ничего знать.

Знай лишь набрасывались на Него, все.

С бранью.

С отвратительной бранью.

И криками: «Смерть!»

Они ничего больше не видели. И не слышали.

Они ничего больше не чувствовали.

Они жаждали одного.

Они жаждали лишь одного.

Наброситься на Него.

Когда Он был маленьким, все были Ему рады.

Всем доставляло удовольствие Его видеть.

А теперь, когда Он стал взрослым.

Когда Он стал мужчиной.

Никто больше не был Ему рад.

Никто больше не хотел даже слышать о Нем.

Мир изменчив.

Однако с тех пор о Нем ходило немало толков.

Никто больше не хотел Его видеть.

Мир сильно изменился.

Люди сильно изменились.

Маленькие детки, маленькие бедки.

Вырастают детки, вырастают бедки.

Дети порой приносят много горя, сударыня.

Не скажешь, что она нашла утешение в своем мальчике.

Она, прежде такие надежды на него возлагавшая.

Она, прежде такой счастливой себя почитавшая.

Никто не скажет, что она нашла в Нем опору.

Вот уж не скажешь.

Но, может быть, это и их вина.

Вот уж не скажешь.

Это их вина. Должно быть, это их вина.

Они всегда Им слишком гордились.

Они с Иосифом всегда Им слишком гордились.

Это должно было плохо кончиться.

Не следует быть таким гордым.

Не следует быть настолько гордым.

Не следует кичиться.

Разве не было им приятно.

В тот день, когда старик Симеон

Возгласил то славословие Господу,

Что будут петь во веки веков.

Аминь.

А в храме была еще та добрая старушка. [395]

Разве не они были Им горды.

Слишком горды.

И в тот раз тоже.

В тот раз, когда Он блистал среди учителей.

Как же они испугались сперва.

Возвращаясь домой.

Он куда–то исчез.

Он вдруг куда–то исчез.

Они думали, что где–то Его оставили.

Она до сих пор трепещет при мысли.

Они думали, что потеряли Его.

Они думали, что где–то Его потеряли.

Шутка ли. Она до сих пор вся дрожит.

Не каждый день такое случается.

Не каждый же день теряется двенадцатилетний мальчик.

Взрослый уж мальчик двенадцати лет.

К счастью, они нашли Его в храме, среди учителей.

Сидящим среди учителей.

Учителя слушали Его благоговейно.

Он поучал, в двенадцать лет Он поучал учителей.

Разве не были они Им горды.

Слишком горды.

Он должен был все же поостеречься в тот день.

Он действительно был слишком блестящ. Он слишком блистал, слишком сиял среди учителей.

Для учителей.

Он был слишком велик среди учителей.

Для учителей.

Он слишком ясно дал понять.

Он слишком прозрачно дал понять.

Он слишком открыто дал понять, что Он — Бог.

Учителя такого не любят.

Он должен был поостеречься.

У этих людей отличная память.

На то они и учителя.

Он наверняка задел их в тот день.

У учителей крепкая память.

У учителей долгая память.

Он должен был поостеречься.

У этих людей долгая память.

И потом, они держатся друг за друга.

Они поддерживают друг друга.

У учителей долгая память.

Он наверняка задел их в тот день.

В двенадцать лет.

А в тридцать три года они поймали Его.

И теперь уже не упустят.

Это — смерть.

Они Его заполучили.

Живым Ему не уйти.

В тридцать три года они поймали Его.

У учителей долгая память.

Они Его подловили на перекрестке.

На переломе.

На повороте пути жизни бренной.

На повороте пути жизни в Духе.

И указали Ему дорогу к смерти.

К этой смерти.

Они крепко держали Его.

В этот раз.

И уже не упустят.

Теперь не упустят.

Ах, Он больше не блистал среди учителей!

Сидя среди учителей.

Он не блистал.

А меж тем Он блистал вечно.

Блистал больше, чем когда–либо.

Блистал больше, чем где–либо.

И вот какова ей награда.

Чудную порой получаешь награду.

Чудная порой выпадает награда.

А они так дружно жили вместе.

Мальчик и мать.

Они были так счастливы в то время.

Мать и мальчик.

Вот какова ей награда.

Вот, какую награду она получила.

За то, что выносила.

За то, что родила.

За то, что вскормила.

За то, что носила.

На руках.

Того, кто умер за грехи мира.

За то, что выносила.

За то, что родила.

За то, что вскормила.

За то, что носила.

На руках.

Того, кто умер во спасение мира.

За то, что выносила.

За то, что родила.

За то, что вскормила.

За то, что носила.

На руках.

Того, кем грехи мира будут отпущены.

И за то, что готовила Ему еду и до тридцати лет застилала постель.

Так как Он охотно позволял ей окружать себя нежностью. Он знал, что это продлится недолго.

Какой матери приятно было бы видеть, что с ее ребенком обращаются так, как теперь обращаются с ее мальчиком. Глумление. Надругательство. Побои. Немыслимая брань. Оскорбления. Мучения, о которых лучше и не вспоминать.