Наша юность. Мистерия о милосердии Жанны Д'Арк - [107]
К ее горю.
К ее несчастью.
Ей не говорили дерзостей.
Наоборот.
Люди старались не слишком ее разглядывать.
Чтобы ничем ее не задеть.
Чтобы ничем ее не оскорбить.
Она тоже взошла.
Поднялась вместе со всеми.
До самой вершины.
Сама того не замечая.
Ноги сами ее несли.
Она тоже проделала свой крестный путь.
Все четырнадцать стаций. [385]
Но было ли действительно четырнадцать стаций,
Было ли четырнадцать стаций.
Было ли их четырнадцать.
Она уж точно и не знала.
Она уж и не помнила.
И все же она их преодолела.
Она была в этом уверена.
Но можно ведь и ошибиться.
В такие моменты голова идет кругом.
Мы, не преодолевшие их, знаем это.
Она же, преодолевшая их, не знала.
Все были против Него.
Все хотели Его смерти.
Как ни странно.
Даже те, кто обычно не объединяется.
Власти и народ.
Вплоть до того, что власти были полны злобой, словно последний извозчик.
Не меньше, чем последний извозчик.
А последний извозчик — словно власти.
Не меньше, чем власти.
Тут уж пиши пропало.
Когда одни за тебя, а другие против, иногда еще удается выкарабкаться.
Выкрутиться.
Можно как–то выкрутиться.
Можно как–то выкарабкаться.
Но Ему не выкарабкаться.
Наверняка не выкарабкаться.
Когда все против тебя.
Что же такого Он всем сделал?
Я скажу вам: Он всех спас.
Она плакала, плакала.
Вот уже три дня, как она плакала.
Нет, только два.
Нет, только со вчерашнего дня.
Его арестовали вчера вечером.
Только.
Она прекрасно это помнила.
Ну да.
Как летит время.
Нет, медленно.
Как оно медленно тянется.
Она думала, что прошло уже три дня.
Как легко ошибиться.
Его арестовали в Гефсиманском
Который был местом прогулок.
Воскресных.
Его арестовали вчера вечером в Гефсиманском саду.
Она отлично помнила.
Она прекрасно помнила.
Но ей казалось.
Она думала, что прошло уже три дня.
Не меньше.
И даже больше.
Гораздо больше.
Много–много дней.
И лет.
Ей казалось, что прошла целая вечность.
Почитай, целая вечность.
Ей казалось.
Что так оно всегда и было.
Иногда в жизни такое случается.
Все были против Него.
От Понтия Пилата до последнего извозчика.
Она шла поодаль.
Близехонько.
В отдалении.
Совсем близко.
Вслед за вопящей толпой.
Сворой, заходящейся лаем.
И кусающей.
Вслед за этой вопящей толпой, которая выла.
Без всякого права.
С полным правом.
Ведь они следовали Писанию.
Данному через пророков.
Все были против Него.
Во–первых, Понтий Пилат.
Тот самый Понтий Пилат.
Pondus Pilatus.
Sub Pontio Pilato passus.
Et sepultus est. [386]
Честный человек.
По крайней мере слывший честным.
Здравый.
Не злой.
Римлянин.
Который понимал интересы страны.
И с немалым трудом управлял этими евреями.
Племенем, признаться, весьма непокорным.
Да вот беда, уже три дня их словно безумие обуяло против ее мальчика.
Какое–то безумие.
Что–то вроде бешенства.
Да, они просто, как бешеные, ополчились.
Против Него.
Что на них нашло?
Ведь Он ничего такого уж плохого не сделал.
Все.
И во главе — Понтий Пилат.
Человек, который умыл руки.
Прокуратор.
Прокуратор для римлян.
Прокуратор Иудейский.
Все.
И Каиафа, первосвященник, [387]
Генералы, офицеры, солдаты.
Унтер–офицеры, сотники, центурионы, декурионы. Священники и князья церкви. Писцы.
То есть книжники.
Фарисеи, [388] мытари.
Фарисеи и Саддукеи. [389]
Сборщики податей, по–иному — откупщики.
Которые, при этом, не хуже других людей.
А еще ей сказали, что у Него есть ученики.
Апостолы.
Но их что–то не видно.
Может быть, это и неправда.
Может быть, у Него их и нет.
Может, у Него никогда их и не было.
В жизни, подчас, легко ошибиться.
Если бы они у Него были, их не пришлось бы искать.
Потому что, если бы они у Него были, они не стали бы прятаться.
Ведь это же мужчины, они не стали бы прятаться.
Она плакала, она не просто плакала.
Она плакала в счет сегодняшнего дня и в счет завтрашнего.
И в счет всего своего будущего.
В счет всей своей грядущей жизни.
Но плакала она, но еще она плакала.
Плакала она и в счет своего прошлого.
В счет тех давних дней, когда она была счастлива.
Святая простота.
Чтобы стереть из памяти те дни, когда она была счастлива.
Чтобы стереть из памяти те счастливые дни.
Свои давние счастливые дни.
Потому что дни те ее обманули.
Те обманчивые дни.
Дни те ее предали.
Те давние дни.
Те дни, когда она должна была плакать впрок.
Про запас.
Нужно бы всегда плакать про запас.
В счет грядущих дней.
Грядущих несчастий.
Недремного горя.
Ей следовало бы сделать это из предосторожности. Предусмотреть.
Предосторожность никогда бы не помешала.
Если б она только знала.
Если б она знала, она все время бы плакала.
Плакала бы всю свою жизнь.
Плакала бы впрок.
Она бы поостереглась.
Она подготовилась бы заранее.
Так хоть она не была бы обманута.
Не была бы предана.
Она сама себя предала, не плача. Сама себя обокрала. Сама себя обманула. Не плача.
Принимая счастливые дни. Она сама себя обманула. Вступила в игру.
Подумать только, бывали дни, когда она смеялась.
По простоте душевной.
Святая простота.
В ту пору все было так хорошо.
Она плакала, плакала, чтобы стереть из памяти эти дни.
Она плакала, плакала, плакала, она стирала из памяти эти дни.
Дни, которые она украла.
Которые у нее украли.
Дни, которые она похитила у своего бедного сына, который теперь умирал на кресте.
Мало сказать, что против Него был народ.
Нет, целых два народа.
Оба народа.
Составляем ли мы вместе с ними одну Церковь? Мы православные и католики? Неужели Православие и Католицизм суть два легких одного тела Церкви Христовой? Следовательно, Христос дышит всеересью папы? Разве отчужденная Западная Церковь, Католичество, не осуждена Церковью, не предана диахронически анафеме? Тогда, можем ли мы беспрепятственно общаться с ними совместными молитвами и единой службой? На эти и многие другие вопросы пытаются ответить авторы настоящей книги.
В книге известного русского зарубежного историка Церкви Н.Н.Воейкова "Церковь, Русь, и Рим" дано подробнейшее исследование истоков, разрыва и дальнейшей судьбы взаимоотношений Латинства и Православия. Глубочайший исторический анализ совмещается с выводами о вселенской значимости и актуальности идеи Русской Православной Монархии, об "удерживающей" миссии Русских Православных Царей и причинах неурядиц в современной России. Книга может использоваться как учебное пособие и как увлекательный исторический очерк для вдумчивого читателя.
В статье рассматривается трактовка образа Девы Марии в ряде стран Латинской Америки в контексте его синкретизации с индейской и африканской религиозной традицией. Делается вывод о нетрадиционном прочтении образа Богоматери в Латинской Америке, специфическом его понимании, связанным с поликультурной спецификой региона. В результате в Латинской Америке формируется «народная» версия католицизма, трансформирующая постепенно христианскую традицию и создающая новую религиозную реальность.
Книга содержит авторское изложение основ католической веры и опирается на современное издание «Катехизиса Католической Церкви».
Рассказы и статьи, собранные в книжке «Сказочные были», все уже были напечатаны в разных периодических изданиях последних пяти лет и воспроизводятся здесь без перемены или с самыми незначительными редакционными изменениями.Относительно серии статей «Старое в новом», печатавшейся ранее в «С.-Петербургских ведомостях» (за исключением статьи «Вербы на Западе», помещённой в «Новом времени»), я должен предупредить, что очерки эти — компилятивного характера и представляют собою подготовительный материал к книге «Призраки язычества», о которой я упоминал в предисловии к своей «Святочной книжке» на 1902 год.
О том, что христианская истина симфонична, следует говорить во всеуслышание, доносить до сердца каждого — сегодня это, быть может, более необходимо, чем когда-либо. Но симфония — это отнюдь не сладостная и бесконфликтная гармония. Великая музыка всегда драматична, в ней постоянно нарастает, концентрируется напряжение — и разрешается на все более высоком уровне. Однако диссонанс — это не то же, что какофония. Но это и не единственный способ создать и поддержать симфоническое напряжение…В первой части этой книги мы — в свободной форме обзора — наметим различные аспекты теологического плюрализма, постоянно имея в виду его средоточие и источник — христианское откровение. Во второй части на некоторых примерах будет показано, как из единства постоянно изливается многообразие, которое имеет оправдание в этом единстве и всегда снова может быть в нем интегрировано.