Наша союзница – ночь - [8]

В ту ночь фашистские самолеты сбросили бомбы на окраины города. А солнечным утром продавцы газет, однако, кричали о победах республиканских войск. На площади торговали цветами, на многолюдных улицах слышалась музыка. Народ торжествовал: еще одно «наступление» мятежников на Мадрид отбито с большими для них потерями. Фашисты опять потерпели наудачу. «Но пасаран!» («Они не пройдут!») звучало не только как призыв, но и как уверенность в окончательной победе.

Радовался «успеху» испанский народ, радовались вместе с ним и мы. Я переводила Порохняку фронтовые сводки, опубликованные в республиканских газетах. И тут он вспомнил, как польские буржуазные писаки из кожи вон лезли, доказывая, что дни республиканской Испании сочтены. Ложь и клевета, напечатанные крупными буквами, да еще с иллюстрациями, производили впечатление на неискушенных. Но все увиденное нами в Испании убедительно показывало, что буржуазная печать не только необъективна в информации, но – лжива и коварна, что ложь преподносится систематически.

Обрадованные новым поражением врага люди, может быть, забывали о том, что правительство Ларго Кабальеро не делало всего необходимого, чтобы завоевать победу, что международная реакция всячески срывала помощь республиканской Испании и помогала мятежникам и фашистским агрессорам, прикрываясь фальшивым лозунгом о невмешательстве.

Но в тот день все эти невзгоды не могли затмить победу героических защитников Мадрида. Всякая победа воодушевляет, но эта победа над разрекламированным реакционной печатью наступлением мятежников, как мы видели и слышали, вызвала ликование народа и укрепила его уверенность в окончательной победе над силами фашизма.

На следующий день нас с Порохняком принял старший военный советник, которого все ласково называли «стариком», хотя было ему немного более сорока лет.

В дороге Порохняк много рассказывал о ленинце, мужественном воине и талантливом разведчике – Яне Карловиче Берзине[18], но я волновалась, идя на прием к нему, – и, как оказалось, напрасно. Все было проще, чем предполагала.

Порохняк просился в Мадрид.

– Не выйдет! Обстановка изменилась. Оставляю вас здесь… Придется начинать с малого… – сказал «старик». Потом он говорил о потерях фашистов под Мадридом, о неприступности обороны столицы.

– Для вас важно то, что сплошной линии фронта на других участках нет, – заметил, улыбаясь, Ян Карлович.

В это время вошел помощник и доложил, что прибыли еще двое, назвав из фамилии.

– Очень удачно! – приветливо встречая их, сказал старший советник. – Знакомьтесь: Порохняк, Обручева, а это – Спрогис[19] и Цитрон[20]. Товарищ Порохняк, помогите Спрогису минами, их можно сделать на месте из подручных материалов, как обучали вы партизан в наших школах.

На прощание Берзин сказал:

– Народ испанский – очень хороший народ, ему надо помочь отстоять свободу и независимость. Пойдете к генералу Ивону, он все оформит.

По дороге Порохняк рассказывал мне о том, как Петр Кюзис (так в действительности звали Я.К. Берзина) весной 1906 года участвовал в налете с целью реквизиции средств для партийных нужд. Об этих операциях в латышском крае положительно отзывался В.И. Ленин. Во время этой операции Берзин был ранен и схвачен полицией. Тогда ему не было еще и семнадцати, и это спасло его от расстрела, но его запрятали в тюрьму.

Выйдя из заточения, Кюзис активно работал в Риге, сочиняя антиправительственные листовки и распространяя их. Его подпольная партийная работа была прервана новым арестом и высылкой в Иркутскую губернию. Началась первая мировая война. Петр Кюзис достал поддельные документы, превратился в Яна Карловича Берзина и бежал в Ригу, где продолжал работу в большевистском партийном подполье, участвовал в Великой Октябрьской революции, в вооруженной защите Советской власти.

Порохняк рассказывал о своих встречах с Берзиным в начале тридцатых годов.

– Берзин произвел на меня сильное впечатление. Что-то в нем было искреннее, обаятельное и в то же время такое решительное, что нельзя было забыть.

Когда позже мы узнали о подвиге Зорге, мне стала понятна и роль Яна Карловича в становлении этого героя-разведчика.

Вопреки нашим ожиданиям, генерал Ивон оказался советским человеком[21]. Он сделал все, чтобы Порохняк, как и сказал Берзин, сразу начал заниматься с небольшой группой партизан и превратил Порохняка в Рудольфа Вольфа, а меня – в Луизу Куртинг. К сожалению, позже нам эта конспирация часто не только не помогала, но даже и мешала… Испанцы знали, что мы русские, и удивлялись тому, что мы не Иван и Мария, а Вольф и Луиза.

На следующий день мы с новоиспеченным Рудольфом спускались в холл гостиницы. День обещал быть жарким, и я надела шляпу. Перед входом в холл меня остановил охранник и вежливо сказал:

– Сеньорита, разрешите вам дать добрый совет. Снимите и оставьте здесь головной убор. Послушайте меня! А то, чего доброго, анархисты примут вас за шашистку, и тогда не оберётесь неприятностей.

Я вернулась – и раз и навсегда оставила шляпу. Надела черный берет.

Чемодан с минами

Позавтракав, выехали в расположение группы на окраину Валенсии и целый день занимались незнакомыми мне тогда ещё партизанскими делами: делали какие-то «замыкатели» и «взрыватели», потом ставили их. Занимались каждодневно будничным, многотрудным партизанским делом, обучая людей диверсиям в тылу врага.