Наша союзница – ночь - [11]

С прибытием группы Доминго прибавилось забот и работы. Опять учеба, практические занятия. Но мне было уже легче, да и Рудольфо так не нервничал. Теперь у него были помощники. Устройству и применению диверсионной техники помогали обучать вновь прибывших наши «старички» – наши «падрес» («папаши»).

Теперь мы выезжали на практические занятия на своих машинах и проводили их прямо на автомобильных и железных дорогах.

Был декабрь, а в «маленькой испанской Африке», как называли испанцы узкую полосу низменности Леванта (провинции Валенсия и Аликанте), примыкавшей к Средиземному морю и отделенной горами от остальных районов в стране, где даже ночью было тепло, а иногда – прямо-таки жарко.

Ясное голубое небо, жаркое солнце, и только изредка, после полудня, на большой высоте появлялись белые клочки облачков.

Стояла пора сбора апельсинов. Урожай отличный, но экспортировать фрукты было трудно – сказывалась блокада интервентов. Цены на апельсины были низкими, много плодов оставалось под деревьями, устилая землю золотистым ковром. В перерывах между занятиями мы могли наслаждаться свежими, ароматными и вкусными, приятно пахнущими фруктами.

Под Валенсией мы любовались замечательной оросительной системой, построенной в течение сотен лет.

По каналам, питаемым горной рекой Турией, спокойно текла прохладная, живительная влага, которой орошались сады и огороды. Каналы виднелись и вдоль дороги, они расходились по полям и садам, а кое-где дорога проходила под каналами. В одном месте убирали кукурузу, а рядом сеяли пшеницу. Всего в 150 километрах южнее Валенсии, под городом Эльче, мы оказались в настоящих субтропиках.

– Как в Африке! – восхищался Доминго, любуясь красивыми, высокими пальмами.

И тут он не удержался от желания просветить меня и Рудольфо:

– Первые водохранилища и каналы построили еще мавры, завоевавшие Испанию. Потом систему полива и орошения стали развивать и испанцы. Климат в Испании самый различный: в горах на высоте более двух тысяч метров – снег, а внизу, в долинах – жара, но не хватает влаги, засуха. Вот если землю поливать, то в долинах, защищенных с севера высокими горами, при поливе можно получать два и даже три урожая.

Доминго остановился и обождал, пока я перевела сказанное Рудольфу, а затем продолжал:

– Одно дело построить водохранилища и каналы, а другое – распределять собранную воду. Каждый стремится побольше получить воды из каналов. Вот тут-то и был создан трибунал де агуас – «водный суд». Один на всю страну. Состоял он из 7 судей, которые разбирали все споры и распределяли воду. Решения этого трибунала были окончательные и обжалованию не подлежали.

– А где заседал трибунал? – поинтересовалась я.

– Заседал в Мадриде, в Соборе один раз каждую неделю, и так продолжалось пять или шесть веков.

Итак, любуясь каналами, рощами мандаринов и апельсинов, мы приехали к месту занятий. Но вместо занятий Доминго, посмотрев на часы, громко сказал:

– Есель темпо пара камида!

Что по-русски значило – «надо обедать».

Где бы нас ни заставала обеденная пора, чем бы мы ни занимались, испанцы в два часа пополудни обязательно напоминали о еде.

– Продолжим после обеда! – говорили они.

Как правило, выезжая на занятия, мы брали с собой и всё нужное к обеду.

Когда не было ночных занятий, к вечеру мы возвращались в Валенсию. Несмотря на тяжелую войну, на блокаду, третий по величине город Испании (перед мятежом его население составляло около 350 тысяч, а с эвакуированными из занятых противником районов и из Мадрида достигало до полумиллиона) вечерами не замирал: работали кинотеатры, варьете и бары, полны были кафе, где тоже звучала музыка. Утром город просыпался рано. Продавцы газет выкрикивали новости, шумел базар, и на улицах продавали много свежих, ярких и ароматных цветов. Работали многочисленные заводы и мастерские, многие из которых уже переключались на производство всего необходимого для нужд республиканских войск. Только в порту, втором по величине в Испании после Барселоны, у длинных причалов было мало судов.

В воскресные дни наши ученики показывали нам (мне и Рудольфо) достопримечательности Валенсии. Мы любовались зданием университета, основанного еще в 1500 году, в музее – картинами Гойи, Веласкеса и других испанских мастеров.

Красива и незабываема Валенсия! Но далеко не всем были доступны прелести этого благодатного края.

Однажды на занятиях на окраине города мы заметили торчащие из земли трубы, доски и среди них – ребятишек.

– Что это за пещерные люди? – спросила я Доминго.

– Рабочие. Они не смогли снять квартиру даже в полуподвале. Многие уже переехали в благоустроенные дома, реквизированные у фашистов, но не все успели. Прибыло много беженцев.

В один из солнечных, теплых дней я зашла в одну из таких «квартир»-землянок. В ней было мрачно, сыро и душно. Тонкий луч солнца пробивался через единственное окно в потолке. Убогая мебель, если так можно назвать старый стул, врытый в землю, самодельный стол и две скамейки да шкаф, дверца которого упорно не закрывалась. Хозяин квартиры ушел в народную милицию бороться за то, чтобы рабочие никогда больше не жили в землянках, где голые каменные стены и вместо двери вход, закрытый фанерой, обитой старым половиком.