Наша с тобой «Звезда» - [57]

Краем глаза я замечал, как иронически улыбаются по адресу Романишина Бесков и Севидов. Они предпочитали смотреть игру сверху, из ложи прессы. Отсюда лучше виден общий рисунок игры, но, к сожалению, не так ощутимо дыхание борьбы. Замечал же я улыбки тренеров потому, что события на поле развивались вяло. «Звезда» вовсе не напоминала команду, блеснувшую в полуфинале. В сущности, решался только один вопрос: выстоит ли «Звезда» до перерыва?

Кое-как следя за игрой, я успел мысленно разделить ложу прессы на два лагеря: тех, кто хочет, чтобы «Звезда» выстояла, и тех, кто ждет не дождется гола в ее ворота. Как вы думаете, какой лагерь был многолюднее? Большинство, на мой взгляд, симпатизировало «Звезде».

Дело в том, что Доронин многим не просто надоел, но успел и навредить. За последние годы он слишком вознесся, при этом отнюдь не за счет высокого профессионального тренерского мастерства.

Мне казалось, однако, что, если бы играл Соснора, симпатий к «Звезде» было бы меньше. Все признавали, что он смело противопоставил себя Доронину. Но многие считали, что он выстрелил не на том полигоне, где Доронин и Соснора были равны, не на футбольном поле, а в частной жизни, где Соснора имел перед Дорониным беспощадное преимущество - молодость.

В редакции мы уговорились так: если Кубок возьмут доронинцы, беседу с их капитаном проведет Береговский; если победит «Звезда» - я. Поэтому, когда кончился первый тайм, я был доволен: «Звезда» выстояла, теперь у меня есть шансы недурно поработать сегодня вечером…

Конечно, все мы прекрасно знали, что из отчета Романишина невозможно будет узнать о том, что происходило на поле и почему было так, а не иначе. Читать Романишина всегда интересно, о чем угодно он пишет занимательно, легко, хорошим языком, но никакого отношения к данной игре это обычно не имеет.

Судьи выбежали на поле. Береговский, сидевший внизу, вдруг вскочил со своего места и стал размахивать газетой, явно привлекая именно мое внимание. Я толкнул в бок Куличенко:

- Порядок! Смотри!

Из туннеля выходили футболисты «Звезды». Мелькнула футболка с шестнадцатым номером. Соснора шел, притоптывая бутсами, словно в нетерпении, а на плечо ему положил руку Катковмладший.

О событиях, происходивших в раздевалке во время перерыва, я узнал позже, но рассказать о них, пожалуй, стоит сейчас.

Дело вовсе не в том, что Збарский обвинил Минина в уклонении от борьбы,- в общем-то, он был не прав. У Минина игра просто не пошла, и на то были свои причины. Дело и не в тех репликах, которыми вроде бы обменялись Сергей Катков и Шлыков,- при чем тут полуфинал? Дело было совсем в другом.

В ответ на пытливый и требовательный взгляд Свята Савельев призвал его на помощь. Именно призвал! «Пусть выходит Соснора»,- сказал Свят. Он не оставлял Савельеву никакого выбора!

Да и сам Савельев, вероятно, знал, что заменит Минина, но еще не мог прямо сказать об этом и потому спросил: «Вместо тебя?» -

«Вместо меня, если это нужно для победы»,- так или примерно так ответил Свят.

Савельев, конечно, никогда не совершил бы такой глупости, как замена Святослава Каткова. А Свят настойчиво повторил:

«Пусть выходит Андрей».

Савельев немедленно согласился с ним. В том-то дело и было, что замены потребовал Свят. Короче говоря, Святослав Катков заявил свои права. Вот в чем было дело!

Финал Кубка помог мне понять секрет этого парня. Свят был выразителен, как бывает выразителен в своих лучших проявлениях сам футбол.

Эйзенштейн однажды заинтересовался: как удается футболистам добиваться такой выразительности, при которой сто тысяч человек, наблюдая их действия, восторгаются, стонут, торжествуют, впадают в отчаянье. Футбол, конечно, не искусство. Он и не претендует на равную с искусством роль в воздействии на человека, в формировании личности. У футбола нет своей музы, нет образной системы. Оставаясь одним из самых любимых зрелищ, он всегда будет только приближаться к искусству. Но, вне всякого сомнения, футбол имеет право на обоснование своей зрелищной силы.

Прежде чем актеры начинают воздействовать на зрителя, они должны заставить его поверить в истину происходящего, иными словами - преодолеть его потенциальное недоверие. Футболисты избавлены от этого. Зритель приходит на стадион, твердо зная, что все происходящее - правда, сюжет не предопределен, развязка неизвестна. Говоря условно, произведение рождается на глазах зрителей. Таков первый шаг, связывающий аудиторию с исполнителями и способствующий тесному контакту между ними.

Каждый вид искусства отличается от другого, помимо образной системы, методами освоения времени и пространства. Литература, театр, кино, живопись по-своему владеют пространством и временем. Футбол тоже. Зритель может не понимать этого, но он это чувствует - сознательно или подсознательно, в зависимости от квалификации, от степени подготовки. В театре он не отдает себе точного отчета в том, насколько хороша построенная режиссером мизансцена, но благодаря ей он так или иначе воспринимает сказанное или сделанное актером. В футболе тоже. Комбинация зависит от перемещений игроков в пространстве и во времени.