Наша Рыбка - [4]

– Что же ты там с ней зажимаешься?

– А тебе что? – Очень странно было слышать это от него. – Ты все депрессуешь? Давай, распускай слюни. Даже меня бесит думать о твоей Иришке. Как тебя самого не бесит? Может, хочешь на ней жениться?

Я пожал плечами.

А что. Ну, в принципе… если подумать. Мне все-таки двадцать один год, не так уж и мало.

Воронцов расхохотался.

– Пошли.

– Куда? – спросил я. Из комнаты только что вышла Дроздова и с пошленькой улыбочкой посмотрела на Петю.

– Жениться будем. – Он потащил меня из-за стола.

Народу к этому времени стало больше, я уже перестал различать, кто когда пришел. В коридоре не было света, я споткнулся о кучу чужой обуви и влетел в распахнутую дверь маленькой комнаты. Дверь за мной закрылась, и в темноте, разбавленной оранжевым светом уличного фонаря, я различил силуэты Дроздовой и Воронцова – видел бы кто, что они делали, вряд ли бы потом говорили, что Петя предпочитает парней.

Дроздова совсем не удивилась, когда он полез руками в ее вырез. Она только приглушенно засмеялась и присосалась к его губам, больше никакой ее реакции я не помню. Я стоял, похожий на тень, без движения, и зачем-то на них смотрел. Я был так пьян, что мне все это стало даже нравиться. Их смутные движения, тихое посапывание, глупые смешки начали действовать на мое сознание. Всё постепенно превратилось в размытый сон, всё произошло независимо от меня, само собой. Вскоре я стал чувствовать руками ее тело, потом уже сидел на чужой кровати со спущенными штанами, видел Петино лицо, на которое падали резкие блики фонарного света, слышал сдавленные стоны Дроздовой – он закрывал ей рот рукой. Интересно, она переигрывала? Я не испытал тогда никакой неприязни, наблюдая за их взаимными ласками, не испытал ее и тогда, когда Дроздова расстегивала мне ширинку и когда следил словно в замедленной, замутненной съемке за торопливыми на самом деле движениями Воронцова, за его чувственным и в то же время холодным лицом: он прикрывал глаза, его ресницы вздрагивали.

Когда все закончилось, мы вели себя как ни в чем не бывало. Особенно я. Когда это во мне открылся такой актерский талант? Что, групповушка? Нет-нет, это не про меня, как вы могли подумать! Я просто отлучился в клозет.

Мы вышли из комнаты и обнаружили, что никто даже не заметил нашего отсутствия. Я пил что-то, смеялся, но как-то бесчувственно, словно продолжался мой странный сон, начавшийся полчаса назад в маленькой спальне Вадима. Я ушел домой около часу ночи, пока не закрылось метро. На прощание меня снова поцеловала в щеку Таня Морозова, я сказал ей какую-то нелепость, что-то вроде невнятного признания в любви. Ее муж Сергей пожал мне руку, а Петя только как-то бегло взглянул и продолжил разговаривать с поэтом Григорием. Про Дроздову я вообще забыл и вспомнил о ней, осознав все произошедшее, только когда стал подходить к своему дому – к этому времени из головы немного выветрился алкоголь. Холодная сентябрьская ночь застала меня в таком состоянии, которое трудно описать. Я остановился и долго стоял на месте, глядя на бездушные кубы домов, черные, окруженные такой же чернотой, будто это мой внутренний мир внезапно выплеснулся вовне. Меня потрясывало: то ли от холода, то ли от выпивки. А внутри шевелилось что-то мерзкое. И оно было напрямую связано со мной, Воронцовым и Дроздовой. И с тем, что мы трахались. Сразу после того как я всерьез подумал о свадьбе с Иришкой.

Все изменилось, я шагнул в какую-то дверь и попал в другой мирок, жалкий и чужой, из которого никак нельзя было вернуться обратно. «Если о том, что я сделал, никто не узнает, то можно не рассказывать Иришке», – мелькнула гнусная мысль. Но это бы точно не прокатило – Иришка была знакома с Дроздовой.

Я побрел домой, потому что у меня закоченели ноги в летних кедах.

– Котик, ты пришел? – крикнула мне из ванной мама.

– Пришел, – ответил я.

– Как повеселились?

– Мам, потом. Я хочу спать.

Я снял куртку, пошел к себе и рухнул на кровать.

Глава вторая

Можно представить, что было утром с моей головой. Я проснулся от рвотных позывов, еле доплелся до туалета, и меня стошнило всем выпитым.

– Какая-то у тебя запоздалая реакция, – мудро сказала моя сестра Маринка, обуваясь в прихожей.

– Ты куда?

– Тупица, я учусь по субботам. Ты каждый раз меня спрашивать будешь? – ответила она.

Я поспал еще немного, и на этот раз меня разбудил телефонный звонок. Я нащупал под подушкой мобильник.

– Але.

– Спишь, что ли? – Это была моя сладкоголосая Иришка. – Ну, как отметили? Уверена, было весело! Передал от меня привет Вадику?

– Да, – глухо ответил я, сел на кровати, и меня снова накрыло что-то жуткое. – А ты как?

– А я вот позвонила тебе, видишь? Чтоб ты не говорил потом, будто я тебе не звоню.

– Хм.

– У нас все было отлично, только я там выпила лишнего… вела себя… как дурочка! – Иришка засмеялась. – Сейчас Маша мне звонила, рассказывала! Я обхохоталась над собой.

– Ты же не пьешь, Ир, – напомнил я.

– Ой, ну Маша меня так упрашивала! Не будет же она пить одна! Ну? Что ты молчишь?

– Не знаю. Мне это не нравится.

– Тебе ничего не нравится, – враждебным тоном сказала она.