Наша маленькая тайна - [47]

— Если человек не показывает волнения, это еще не значит, что он не волнуется на самом деле! — горячилась Сьюзен. — И потом, как ты себе представляешь волнующегося человека? Как он должен, по-твоему, выказывать свое волнение — бить себя в грудь и вопить, словно неандерталец?

Жаль, что я не неандерталец, подумал Филип. В те времена все было намного проще — схватил женщину за волосы и потащил в пещеру. Филип с удовольствием так бы и сделал, если бы не необъяснимая печаль в глазах Сьюзен. Что же с ней такое, в конце-то концов?!

— Ты, похоже, совсем меня не слушаешь, Сьюзен, или не хочешь слышать.

— Я выйду замуж за Барта Катрелла, — отчеканила она. — При этом я не превращусь в «высушенное сморщенное яблоко», уж поверь мне! Я собираюсь стать счастливой, невзирая на все мои «жизненные правила и принципы», и не собираюсь «рано стариться» и впадать в депрессию! Так ты, кажется, представляешь мое будущее с Бартом? И мне наплевать на то, что «жизнь полна сюрпризов» — мне не нужны сюрпризы, мне нужна тихая спокойная жизнь.

Филип кусал губы, его глаза помрачнели. Самое страшное, что могло случиться, случилось.

— Ты нашла мой план? Где? Я вчера искал его полдня!

Его слова прозвучали как обвинение — но Филип просто не знал, что еще сказать.

— В кармане твоих грязных джинсов. А зачем же ты его вчера искал? Чтобы отметить галочками мои успехи? Ну и как ты оцениваешь мои достижения? Есть прогресс? Надеюсь, ты поставил мне высший балл.

— Послушай, Сьюзен, это не то, что ты думаешь, — пробормотал Филип.

Он ненавидел себя за ту боль, которую причинил ей. Ах, если бы вчера найти этот чертов листок — все было бы по-другому! Как знать, может быть, если бы он вчера все же нашел план и уничтожил его, сейчас они со Сьюзен уже занимались бы любовью или обсуждали день свадьбы — своей свадьбы. Как знать…

— Сьюзен, — сказал Филип как можно тверже, — мои чувства к тебе настоящие, поверь мне.

— Твои чувства? Ко мне? Какую меня ты имеешь в виду? С самого начала, с момента нашей первой встречи ты пытался сделать из меня кого-то другого. Ты хотел сделать меня такой, какой я никогда не была. Ты, кажется, хотел, чтобы я стала свободной и раскрепощенной — а это совсем не я. Держу пари, ты говорил себе, что делаешь это ради Эмери.

— Да, но…

— Тебе было весело, да? Играть со мной, словно с котенком? Чувствовать себя всемогущим кукловодом? Или даже Господом Богом? Тебе, должно быть, было забавно наблюдать, как я меняюсь у тебя на глазах, становлюсь такой, какой никогда не была, только чтобы угодить тебе? — Сьюзен душили слезы ярости.

— Это не так, Сьюзен, — тихо ответил Филип. — Я вовсе не хотел сделать тебя такой, какой ты никогда не была. Ты стала самой собой, неужели ты не понимаешь? Ты перестала бояться себя.

— Твои слова лишь доказывают, что ты ровным счетом ничего обо мне не знаешь. — Сьюзен вынула из кармана злополучный листок. — «Что следует знать женщине». Только подумать, какое название! Словно ты возомнил себя психологом. Может, тебе книгу написать? А что, название уже есть! Знаешь, кто ты? Ты просто самонадеянный сукин сын, возомнивший себя вершителем судеб!

Она ругается при ребенке, машинально отметил Филип. Чувствовал он себя препогано.

— Сьюзен, позволь мне объяснить.

— Я тебе больше не верю, — перебила она. — Но я тебя прощаю, — добавила Сьюзен уже спокойнее. — Я даже приглашу тебя на свою свадьбу.

— Выходить замуж назло мне еще хуже, чем выходить замуж только для того, чтобы у Эмери была полная семья.

— Я не назло тебе выхожу замуж! — Сьюзен вновь начала закипать. — Я выхожу замуж за Барта, потому что он достойный, солидный, надежный. С ним мне будет хорошо и спокойно. И уж во всяком случае Барту и в голову не придет составлять план, как изменить меня!

— Конечно, не придет, — удовлетворенно поддакнул Филип. — Не придет, потому что твоему Барту ты, похоже, безразлична. Он даже не заметил того потрясающего черного платья.

Сьюзен открыла рот, чтобы ответить, но передумала, развернулась и сказала племяннику, который испуганно следил за перепалкой:

— Эмери, милый, иди ко мне.

Малыш подбежал к Сьюзен, она подхватила его на руки, уткнулась лицом в его шелковистую макушку и, будучи не в силах больше сдерживаться, тихо заплакала.

— Ты хочешь остаться здесь ненадолго с папой? И с Сократом? — спросила она дрогнувшим голосом.

Эмери посмотрел на нее, маленьким пальчиком осторожно потрогал слезы на ее щеках и кивнул.

— Вот и хорошо, милый. — Сьюзен опустила его на пол.

— Если он соскучится, я привезу его к тебе в гостиницу, — предложил Филип.

— В гостиницу? — Сьюзен усмехнулась. — Я уезжаю домой и вернусь за Эмери через двенадцать дней, или ты сам привезешь его ко мне.

Филип зажмурился — все оказалось гораздо хуже, чем он предполагал. Происходящее было похоже на ночной кошмар — откроешь глаза, и поймешь, что спал. Филип открыл глаза: Сьюзен стояла на месте — усталая, печальная, поникшая, — и виноват в этом был он сам.

С другой стороны, с надеждой подумал Филип, не все потеряно. Сьюзен говорит, что больше не верит мне — говорит. Но слова ничего не значат — значение имеют только чувства. Я должен заставить ее поверить мне вновь, и я это сделаю. Нужен новый план действий.