Наша банда - [7]

МИСТЕР ВОСТОРГУН: Господин Президент, я в восторге от обрисованных вами технических перспектив. Не могли бы вы дать нам хотя бы отдаленное представление о том, как именно смогут нерожденные младенцы распорядиться своими бюллетенями на избирательных участках? В особый восторг приводят меня утопающие в плаценте эмбрионы, которые еще не успели обзавестись развитой нервной системой, не говоря уже о тех конечностях, коими все мы пользуемся, имея дело с машиной для голосования.

ТРИККИ: Ну, прежде всего, позвольте напомнить вам, что наша Конституция не содержит никаких ограничений по части избирательных прав человека, обладающего физическими недостатками. Нет, наша с вами страна устроена по другому. В этой стране проживает множество людей с восхитительными физическими недостатками, хотя, конечно, в пресловутые «новости» эти люди попадают не так часто, как демонстранты.

МИСТЕР ВОСТОРГУН: Я вовсе не желал предположить, сэр, что эмбрионам следует отказывать в избирательном праве только на том основании, что у них отсутствует центральная нервная система, я размышлял лишь о фантастической механике их волеизъявления. Как, к примеру, сможет эмбрион сопоставить избирательные программы и сделать разумный выбор одного из кандидатов, если он не способен читать газеты и смотреть телевизионные новости?

ТРИККИ: Ну что же, мне представляется, что вы подошли здесь вплотную к сути вопроса о том, почему нерожденным младенцам следует предоставить право голоса, как и о том, каким преступным являлся просуществовавший столь долгое время отказ им в этом праве. В их лице мы наконец-то получаем огромный блок избирателей, которых попросту невозможно обмануть однобоким и искаженным освещением истины, преподносимым американскому народу различными средствами массовой информации. Мистер Разумник.

МИСТЕР РАЗУМНИК: Но однако же, господин Президент, как они смогут принимать решения, как им удастся пораскинуть мозгами, или яйцеклетками, или желтками, или что там будет иметься в их распоряжении? У определенной части общества может создаться впечатление, что присущая эмбрионам наивность не позволит им разобраться в самой сути производимого выбора.

ТРИККИ: Наивность — да, мистер Разумник, — однако позвольте мне задать вам вопрос, вам и всем нашим телевизионным обозревателям: что уж такого дурного в некоторой наивности? Мы имеем более чем достаточно изрыгания непристойностей, цинизма, мазохизма и показных покаяний — быть может, изрядная доза наивности это именно то, в чем нуждается наша страна, чтобы вновь обрести былое величие?

МИСТЕР РАЗУМНИК: Как можно больше наивности, господин Президент?

ТРИККИ: Мистер Разумник, если бы мне пришлось выбирать между бунтами, переворотами, несогласием и недовольством с одной стороны, и умножением наивности с другой, я, пожалуй, выбрал бы наивность. Мистер Трезвяк.

МИСТЕР ТРЕЗВЯК: Господин Президент, если бы мы уже стояли в преддверии выборов семьдесят второго года, что дало бы вам основания предполагать, будто получившие право голоса эмбрионы и зародыши предпочтут вас вашему противнику-демократу? И как насчет губернатора Уволюса? Не думаете ли вы, что если он снова выставит свою кандидатуру, ему удастся отобрать у вас значительную долю голосов зародышей, в особенности на Юге?

ТРИККИ: Разрешите мне ответить вам следующим образом, мистер Трезвяк: я питаю глубочайшее уважение к губернатору Алабамы Джорджу Уволюсу, как и к сенатору от Миннесоты Губерту Гундолюсу. Оба они достойные люди и с несомненной для меня большой убежденностью выступают за права крайне правых и крайне левых. Однако факт остается фактом — я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из этих джентльменов, при всем их экстремизме, поднял голос в защиту наиболее обездоленной части населения Америки, в защиту нерожденных младенцев.

Следовательно, я покривил бы душой, если бы не признался сейчас перед вами в моей надежде на то, что, когда подойдет время выборов, зародыши и эмбрионы нашей страны, скорее всего, вспомнят, кто именно боролся за них в то время, когда все прочие занимались куда более популярными и модными темами. Я думаю, они вспомнят, кто именно, в самый разгар войны, которую мы ведем за рубежами нашей страны, и расового кризиса здесь, у нас, всецело посвятил себя тому, чтобы превратить эту страну в место, которым населяющие ее нерожденные младенцы имели бы право гордиться.

Единственная моя надежда состоит в следующем: что бы я ни успел совершить для них, пока я еще занимаю пост Президента, совершенное мной станет весомым вкладом в построение мира, в котором каждый, независимо от его расы, верований или цвета кожи, так и останется нерожденным младенцем. Пожалуй, если у меня и есть мечта, то она такова. Благодарю вас, леди и джентльмены.

МИСТЕР ЗАДОУЛИЗ: Благодарим вас, господин Президент.

3 Трикки перед лицом очередного кризиса, или Мозговой штурм

Трикки облачен в форму футболиста, в которой он, обучаясь в колледже Ханжиера[2], четыре года просидел на скамье запасных. Форма все еще выглядит новехонькой, как в тот сорокалетней давности день, в который он ее получил, и это при том, что в ночи, когда бремя президентских обязанностей окончательно затмевает рассудок Трикки и доводит его до такого волнения, что ему не удается заснуть, он нередко выползает из постели и, прокравшись по Белому дому во взрывоустойчивую раздевалку (построенную под его присмотром в соответствии со спецификациями футбольной команды «Балтиморские Жеребцы», а также Комиссии по атомной энергии), «приодевается» как бы для «решающего матча» с «традиционным соперником» Ханжиера. И неизменно, как это уже бывало во время вторжения в Камбоджу и осады университета в Кентукки, одного лишь облачения в наплечники и шлем, натягивания облегающих футбольных штанов поверх кожаного суспензория, а затем обращения спиной к зеркалу и взгляда через преувеличенное плечо на украшающий спину номер оказывается достаточным, чтобы восстановить его веру в правильность действий, которые он предпринимает для блага двухсот миллионов американцев. Что говорить, даже при самых невероятных промахах на международной арене, даже в разгар разного рода национальных катастроф ему до сей поры удавалось — с помощью футбольной формы и хорошего военного фильма — оставаться на уровне данного им самим (см. его книгу «Шестьсот кризисов»