Наша амнистия - [8]

— Прикажете в канцелярию их вести?

— Не надо. Ведите прямо во двор.

На секунду он вернулся в канцелярию. Смотритель уже подписал бумагу. Под словом «сдал» «ротмистр» своей подписью удостоверил, что «принял».

В течение этих нескольких секунд «конвойные» на дворе выстроились в два ряда, образуя коридор от крыльца до кареты. Арестантов не всех сразу вывели на крыльцо, а поодиночке, с промежутками, для того чтобы было время усадить в карету.

Они знали, что их ведут на казнь, но, окинув шпалеры «полицейских» враждебным взглядом, спокойно разместились в карете — то ли уже свыклись с мыслью о предстоящей казни, то ли дошли до такого состояния, что предпочитали смерть ожиданию изо дня в день, с минуты на минуту рокового конца.

Только Юдыцкий, энергичный парень, выйдя на крыльцо, оглянулся по сторонам, словно ища щелочку, через которую можно было бы прошмыгнуть за ворота.

Но «старшой» оказался на высоте положения.

— Ну, ну, смотри у меня! — Он схватил Юдыцкого за плечо и грубо подтолкнул к карете.

На крыльце появились «ротмистр» со смотрителем и издали наблюдали за размещением арестантов.

— Буйные?— спросил «ротмистр».

— Есть и буйные...

— Иванов!

«Старшой» вытянулся в струнку.

— Пять человек внутрь, двое на козлы, ты и еще двое сзади!

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие.

«Полицейские» разместились согласно приказанию, «старшой» ждал дальнейших распоряжений.

— Я поеду вперед и у ворот цитадели буду дожидаться.

— Слушаюсь.

— Трогай!

Ворота открылись, и карета медленно выкатилась на улицу. «Ротмистр», удостоив смотрителя рукопожатием, двинулся вслед за каретой.

Было половина первого ночи, когда,он подошел к квартире, в которой мы дожидались известий. Предупрежденный о том, что к нам будут являться люди, дворник, свой человек, партиец, сразу открыл ворота. Юр вбежал в комнату.

— Готово!— радостно сообщил он нам.

Мы бросились его целовать.

Он тут же сбросил форму и минут через пять ушел.

— Готово, но еще не совсем, — вздохнула Анна. — А как там дальше?.

* * *

Молча, со стиснутыми зубами, сидели в карете-клетке обреченные.

Молча, еле сдерживая себя, сидели и «полицейские».

И вдруг все сразу изменилось, ожило. Карета покатилась по мостовой. Грохот колес заглушал шум.

«Лысый», сорвав шапку с головы, радостно крикнул:

— Товарищи! Узнаете меня?.. Я — «Лысый». Смотрите! Мы украли вас, везем на волю.

Освобожденные глядели, пораженные, не веря своим ушам, не зная, действительность это или сон.

— Правда, правда! — подтверждали другие «полицейские».

В карете творилось нечто невообразимое. Люди обнимались, целовались, жали друг другу руки, на один момент совершенно забыв, что дело пе доведено до конца, что на пути к освобождению могут еще встретиться препятствия.

Один из «полицейских» прервал это ликование.

— Братцы, о револьверах забыли?.

Еще момент, и освобожденные были вооружены браунингами.

— На всякий случай, — пояснил «Лысый». — Нас двадцать... Если придется, пробьемся.

Вдруг карета остановилась.

— Что это?

Все вытащили револьверы из кобур.

— Что случилось? — сунулся было «Лысый» к окошечку в дверях кареты.

— Молчите! — прошептал по ту сторону двери Марцелий.

Это он остановил карету, крикнув:

— Стой! Колесо!..

Кучер слез с козел и подошел к колесу, над которым, нагнувшись, что-то мастерили двое «полицейских». Он тоже нагнулся, но в этот момент был схвачен внезапно, как клещами, за горло.

Ему заткнули рот платком и втиснули внутрь кареты.

— Трогай! Погоняй!

Только тогда сидевшие внутри сообразили, чем была вызвана остановка.

Кучер нагнулся, но в этот момент был схвачен внезапно, как клещами, за горло.

— Лежи смирно, а то убьем! — крикнул кто-то лежавшему без движения на полу, перепуганному насмерть кучеру.

А карета двинулась дальше, за город, к огородам. Ворота огорода открылись, карета врезалась в огуречные гряды, и ворота вновь закрылись.

Началось превращение «полицейских» в штатских. Стефан обходил всех, собирал револьверы и складывал их в мешок.

— Погодите. Тут для каждого летнее пальто и шапка. В кармане пальто адрес, куда ему явиться.

Об этом позаботилась Анна.

— Кучера запереть в карете, — распорядился Марцелий.

— Готово.

— Уходить со двора поодиночке, каждый по своему адресу.

И за несколько минут двор опустел. Остались лишь Стефан и Марцелий.

— Ну, Марцелий, идите и вы, а я запру ворота.

— Запирайте. Я переберусь через забор. 

— Зачем?

— Когда вы будете уже с той стороны забора, я переброшу вам мешок с револьверами, это будет вернее... А то как раз кто-нибудь подвернется.

Заперев ворота, Стефан взобрался на забор.

— Никого нет, давайте.

Сошло и это. Ушли и они.

Марцелий отправился к нам с докладом.

На этот раз и его пробрало. Мы радостно бросились к нему. В другое время он «осадил бы нас назад», но сейчас он трогательно и нежно расцеловался с нами.

Четыре часа утра. На дворе уже светло. За чаем, который вскипятила Анна, Марцелий рассказывал нам, как все происходило.

Неожиданно кто-то сигнальным знаком постучал в двери квартиры.

— Кто это может быть?

Мы с недоумением глядели друг на друга. Кроме Юра и Марцелия, никто не должен был приходить к нам.

Вошел один из «полицейских» — Бартек. Он был бледен, как полотно.