Наш Современник, 2008 № 09 - [44]

- Насчет чего отписываться?

- Видела ли ваша бабушка сны, а если не видела, то почему. И по всем остальным вопросам.

- Тебе, Федотов, не дано права нам указывать. Ты разводы не разводи. Ты имеешь право мыслить, а не высказывать свои мысли вслух, - зло оборвал меня майор. - Вижу тебя, как голого.

За что он меня так не любил? Его неприязнь я ощутил и запомнил с первой встречи более полутора лет назад под Обоянью, когда мы взяли немецкую траншею и в блиндаже, развороченном противотанковой гранатой, при виде двух трупов, превращенных в бесформенные куски мяса, меня рвало, и он, тогда еще старший лейтенант, агитатор полка, прибежал и отчитывал меня при бойцах и ругал за то, что перед атакой во взводе не написали боевой листок, хотя немецкую траншею мы взяли и без листка. Я ведь был уверен, что в сложной обстановке настоящий офицер должен действовать так, как ему подсказывают его честь, совесть и долг перед Отечеством. Тогда, после первого в моей жизни всего лишь часового боя, во взводе из тридцати пяти человек осталось только девять. Меня выворачивало от крови, вида разбросанных по окопу кишок, а он стоял рядом и кричал…

Я был теперь не тот, совсем другой и заранее решил, что поставлю его на место и дам ему понять, что такое достоинство русского офицера, как только он опять заговорит или начнет драть глотку.

- Есть серьезные подозрения, что Федотов сожительствует с немкой в Левендорфе. Политическую оценку своему поведению даешь? - не повышая голоса, но с явной угрозой спросил майор.

Кошмар на ножках! Бредятина! Я был ошарашен, чувствуя, как пот выступает под мышками, у меня перехватило дыхание и сбилось мышление: какая немка?… откуда он это взял?… ну, гад, что он мне пытается клеить? Но внутренний голос мне кричал: "По тормозам!"

Предотвращению связей с немками на прошлой неделе в дивизионной газете была посвящена целая страница, причем наверху крупным жирным шрифтом было напечатано: "Половые связи с немками - это сифилис и триппер, это - измена Родине!"

Так что Дышельман настойчиво пытался накинуть удавку мне на шею, а это тянуло "на всю портянку", то есть на десять лет.

- Сделай… Подготовь характеристики на командира взвода… - Щел-кин заглянул в бумаги, - Шишлина, на Лисенкова, Калиничева, Базовского и Прищепу. Принесешь их не позже чем через час.

- Шишлин в роте всего две недели. Что я могу написать?

- Правду и только правду, - наставительно сказал Щелкин. - Через час принесешь мне пять характеристик. Иди, Федотов! Но из расположения роты никуда не отлучайся. И не вздумай крутить жопой и обрабатывать подчиненных, не вздумай их подговаривать, чтобы изменили показания.

Последнее предупреждение мне, как офицеру, представилось оскорбительным, но я не успел ничего ответить: в этот момент за окном послышался шум подъехавшей машины, и Торопецкий, посмотрев в окно, сообщил:

- Елагин…

Елагин, войдя в комнату и даже не поздоровавшись, обвел взглядом всех присутствующих и с мрачным видом сел на пустой стул.

Прокурор дивизии майор Булаховский сидел по центру стола, ни разу не взглянув ни на появившегося Елагина, ни на меня, и, не поднимая головы, быстро просматривал листы протоколов допросов, переворачивая, откладывал их влево и, пробежав глазами последний, проговорил:

- Ну, ладушки, - он повернулся к капитану Малышеву. - А что думает контрразведка?

- Как вам сказать… - начал Малышев.

- По-русски.

- Тут сплошные грубейшие… я бы даже сказал - безобразные нарушения, которые и привели к отравлению… Виновные - прежде всего начальник ВэТээС капитан Кудельков… Метиловый спирт, как и все трофейные алкогольные жидкости, должен храниться в закрытом помещении, под замком, в опечатанном состоянии, а его, несмотря на неоднократные приказы и запрещения, держали на открытой площадке. Имеющаяся на бочонке надпись на немецком языке "Осторожно - яд!" обязательно должна была быть продублирована крупными буквами по-русски масляной или другой несмываемой краской, но это не было сделано… К трофейным спиртосодержащим жидкостям личный состав караула не должен иметь никакого доступа, однако он, сменившись, прихватывает стокилограммовый бочонок и увозит его в роту… Капитан Кудельков видел это, но не воспрепятствовал хищению и увозу бочонка, даже не поинтересовался его содержимым, хотя без труда можно было установить, что жидкость ядовита. После обеда, когда старшина Махамбетов разбудил Шишлина и доложил о привезенном в роту бочонке и что из него какое-то количество спирта уже успели отлить, Шишлин вместо того, чтобы принять решительные меры и немедленно провести в казарме и во всех других помещениях роты поголовный обыск с целью изъятия метилового спирта, узнав, что старшина Махамбетов расстрелял бочонок, успокоился и продолжал спать… Командир роты старший лейтенант Федотов был откомандирован на отборочный строевой смотр в корпус и, если бы не появился в роте, мог бы вообще остаться как бы в стороне. Однако примерно к двенадцати часам Федотов возвратился в роту, чтобы, как он объясняет, принять участие в праздничном обеде. Ему сразу же доложили, что положенные по случаю юбилея дивизии сто граммов водки на человека роте не выдали, и ничего не сообщили, то есть скрыли от него привоз караулом злополучного бочонка с трофейным спиртом и якобы его последующую ликвидацию. Вместо того чтобы в оставшийся до обеда час добиться получения положенных четырех килограммов водки, Федотов самолично принимает решение выставить на стол десять бутылок сухого мозельского вина.